Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом

Следующей заботой председателя стал навоз. Он хотел, чтобы народ в корне изменил к нему отношение.

— Вы мне ответите не только за каждую тонну — за килограмм!

Чтобы навести порядок, надо было начинать с хранилищ. За долгие годы службы они пришли в запустение и превратились в адские хляби. Источник плодородия, накопившись в огромных количествах, растекался во все стороны и мало-помалу затопил окрестность фермы. Техника не могла подъехать. Тонула и большая, и малая. О том, что хозяйству необходимо приличное хранилище, где можно было бы заготовить компост, никто никогда не думал. А если и думал, то неопределенно — дескать, вот хорошо было бы, если б вдруг поднесли на блюдечке. Арий не стал ждать, собрал бригаду, и та бойко взялась за дело. Вымостила хранилища обычным серым булыжником. Раньше навоз не имел цены. Взвешивали на глазок. Каждый брал сколько хотел. Арий Ака поставил на этом крест. Колхозники, не имевшие своего скота, отныне должны были оплачивать счет в конторе. За навоз и за транспорт.

— Тысячи ни с кого не дерем, но порядок должен быть. Если поймаю, что машина с грузом или трактор с прицепом укатили в город, накажем. Урежем привилегии колхозников.

Горожане хотели вести дела в рамках закона, но Ака ни на какие уговоры не поддавался.

— У нас есть агропромышленное объединение. Пусть начальники договорятся, чем и как удобрять сады горожан. Пока не будет разработанной системы, до тех пор навоз, найденный в борозде не у членов колхоза, будем считать ворованным.

Арий все же допускал исключения. Нужные хозяйству люди свою долю получали. Только за чуть бо́льшую плату. Удостаивались права обеспечить городских родственников также и те, кто хорошо работал. Справка требовалась в любом случае — независимо от того, везли навоз с фермы или с индивидуального хлевка. Один из таких документов попал в редакцию районной газеты и увидел свет на странице юмора и сатиры.

«Разрешаю колхознику А. К. (имя и фамилия сокращены. — Прим. ред. ) отвезти свой персональный навоз (подчеркнуто нами. — Прим. ред. ) в районный центр родственникам для нужд огорода.

Публикация была что бальзам для тех, кто за битвой новенького наблюдал со смешками и злорадством.

Арий стоял горой за натуральность. За естество! Начисто отрицал все, что связано с химией. Не признавал и погоню за рекордными удоями. Стоило только заговорить о перспективах хозяйства, как между председателем агропромышленного объединения Гедертом Паном и Арием вспыхивала вольтова дуга.

— Кому нужны искусственно раздутое зерно и искусственно раздутая картошка?

— Ты не раздувай, а уравновешивай.

— Знаю я твое равновесие — лишь бы в сводках стояла цифра покрупнее. А что треть картошки приходится выбрасывать, хозяйки ругаются, выковыривая из клубней черноту, это тебя не волнует?

— Скажи мне, ты картошку чистым навозом поливаешь?

— Таких дураков нет.

— Точно так же нужно разбавлять и химию.

— Чем?

— Человеческим отношением.

— Яд — это яд. Я верю, люди в конце концов опомнятся, мир обойдется без войн. Но такие, как ты — кто умно рассуждает об урожаях и надоях, — вы-то его и доконаете: зальете, засыпете ядами.

— А ты как в стену уперся: с латвийской бурой четыре тысячи — и точка. Ладно, в перспективе твое хозяйство этот рубеж возьмет. А другие тем временем, глядишь, снова тебя обскочат. Неужели ты думаешь: те, кто сегодня в среднем доят по шесть тысяч и мечтают о семи, дураки?

— А ты подсчитывал, насколько быстрее изнашивается вымя у такой искусственно распертой коровы? Шоры у тебя на глазах, что ли, не видишь: сверхпродуктивный скот не доживает и половины своего века?

— Естественно, что с шеститысячными больше хлопот. Уход должен быть получше. Нельзя с ними шаляй-валяй.

— Если коровы-четырехтысячницы живут нормальный коровий век, а твои рекордистки хорошо если треть его, то где она, эта выгода?

— Мы должны думать о выгоде завтрашнего дня. А ты словно глину месишь, все на одном месте топчешься.

— А ты, значит, движешься вперед — под боком у комплексов-гигантов до сих пор стоят малые фермы, чтобы было откуда пополнить ряды рекордисток! На этих твоих потайных резервных хлевках и держится престиж животноводческих комплексов.

Спор не затихал. Руководство агропромышленного объединения называло Ария не иначе как упрямцем. Всерьез обе стороны схватились на совете объединения, когда решался вопрос о межколхозном летном поле. Специалисты выбрали место для него в «Забе». Арий, как услышал, подскочил: