Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом

Услышав этот предсмертный крик и узнав свою хозяйку, корова вскочила, бросилась к дверям и тихо промычала. Проем был загорожен — старые оглобли и доски крест-накрест заколочены гвоздями. Старуха, как могла, пеклась, чтобы любимица не вырывалась из заточения.

Мне надо было сперва перетащить Терезу на кровать, а потом поехать за врачом. Когда я проходил мимо хлева, корова опять сопя носилась из угла в угол. Потом на поминках я узнал, с чего все началось.

Обе старухи жили на старом хуторе, копошились в огороде, держали стадо овец, а молоко брали у Тайги.

Как-то раз во дворе появилась телочка. Вошла будто в свой дом и сразу бросилась сосать Терезины пальцы. Сестры пустили ее в хлев и принялись ждать, не станет ли кто телочку искать. Тайге в первые дни ничего не сказали. Думали, если владельцы спохватятся, племянница сама расскажет об этом. Но что-то не слышно было в колхозе разговоров о пропаже. А объявления в газету тетки не давали, записки к столбам не прикалывали. Пришла телочка — и ладно. Явилась, как видение с Белого болотца со звездочкой во лбу.

Старушки стали телочку баловать, как комнатную собачку. Корм носили, пасли по очереди. Коровенка росла и не отходила от них ни на шаг. Пока не пришло время течки.

Тут Звездочка помчалась без оглядки на осеменительную станцию, находившуюся в четырех километрах от дома. Случилось это в сенокосную пору. Быки, привязанные цепями, кружили каждый вокруг своего колышка. Звездочка подбежит к одному, к другому, а те в ус не дуют. Все травку щиплют. Откуда им было знать, что надобно коровенке, когда они сроду с такими дел не имели. Звездочка побежала дальше, пока не нашла быка, который ее понял. После чего к величайшей радости тетушек бесценная скотинка вернулась домой. Тетки пообещали подарить Тайге теленка. Наказали растить, если будет телочка, а если бычок, то пусть решает сама, что делать с ним. Появился бычок. Старухи позволяли сосать матку, сколько он захочет. Сами они корову не доили, а Тайге сказали:

— Не мы ее покупали, не мы ее привели. Сама пришла, пусть сама и выбирает, как ей жить.

Когда бычок перестал торкаться в материнские соски, Тайга его увела. Тетки остались одни со своей Звездочкой. У той как на диво и вымя не воспалилось, и молоко не капало. Была она ласкова до тех пор, пока снова не приспело время искать быка.

В этот раз тетки восприняли исчезновение любимицы спокойнее.

— Пусть живет как хочет.

Старушки заплатили косарю, чтобы запас кормов на зиму. Обе так увлеклись коровой, что из-за нее продали всех своих овечек.

Три раза пробегала Звездочка мимо осеменительной станции в поисках понятливого быка. Когда она принесла третьего теленка, умерла Стефания. Теперь Тереза пасла одна. Но силы ее убывали, она чувствовала, что больше за коровой не поспевает. Поэтому заперла ее в хлев. Только и могла, что доковылять до загородки, бросить охапку сена и подать лакомство: морковку или свеклу. Летом, бывало, еще и травки накосит. Теплую водичку с мукой доставляла из комнаты в хлев зимой на санках, летом в коляске. Тайга не раз пеняла теткам:

— Зачем держать корову, которую не доишь?

На что обе неизменно отвечали:

— Пусть живет как хочет.

Когда Стефании не стало, Тайга снова попыталась заговорить о корове:

— Стоит ли так мучиться?

Но ничего нового в ответ не услышала.

Я не мог поверить, что наша Латвийская бурая, истинно домашнее дойное животное, каким ее сделали естественный отбор и селекция, способна жить по законам дикой природы. Видать, течет все-таки в потомках первобытных животных кровь древних туров. Собственно говоря, если корову приручили в позднем палеолите, то по сравнению с вечностью нас от того времени отделяет лишь миг.

Также не укладывалось у меня в голове, что две старые крестьянки держат в доме корову и не доят ее. Ценность буренки всегда составляло молоко. Единственная мера ее полезности. На похоронах Терезы я стал расспрашивать Тайгу, как могло такое случиться. Сестрино чадо пожимало плечами. Потом вспомнило, что однажды несколько лет назад старушки случайно зашли на ферму. Мужу Тайги там что-то понадобилось, и он остановил машину возле коровника.

Первой из машины вылезла Стефания.

— Пойду погляжу, как живется скотине в этих колхозных хлевах.

В тот год все лето и всю осень шли дожди. Мокрые, водянистые корма в силосных ямах и хранилищах для сенажа прокисли. Людей мутило. Коровы и те отворачивались. Но куда денешься — есть что-то надо.