Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом

Куга из каждодневной круговерти хлопот нырнул в забвение и тишину Залива словно в омут. Зарабатывал минимум трудодней, копошился в своем дворе…

Вспоминали о нем лишь в тех случаях, когда устраивали какой-нибудь вечер. Без застолий не обходилось. А где едят и пьют, там нужна музыка и песни. Музыка была, а песен не хватало. Именно тех, которые знал Андрей. Голос у него был дай боже. Мог перекричать подгулявший зал. Без микрофона за это не взялся бы ни один оперный солист. Куга, напротив, был всегда готов, хоть после полуночи. Репертуар обширный — арии из опер и оперетт, старинные шлягеры, народные песни.

Именно таких номеров не хватало на колхозных вечерах. Но песня потихоньку жила. Ее не засадишь в бутылку, как змею. Если она в ком сидит, то должна выйти наружу. Андрей пел в соседних домах — на толоках, после того как всем миром убрали картошку или вывезли навоз, вспахали поле или скосили сено. Начинал, когда на донышке четвертинки оставалась капля. Мелодию Андрей выводил как по нотам. Не знал он только приглушенных тонов. И не научился извлекать их даже после происшествия у Дарты Одс.

В тот раз он выгреб навоз, отужинал и рванул что было сил: «Верна пташка каждая своему гнездышку…» Кот, который до сего часа спал, свернувшись клубком в жерле печки, вылетел, точно камень из пращи, пробил двойные стекла кухонного окна, перекувыркнулся и метнулся под клеть. Песня оборвалась. Солист рассвирепел:

— Где ты взяла такого припадочного кота? — Отыскал шляпу и простился: — Ладно. Дело сделано, нечего тут куковать.

На второй день Куга сел в автобус и поехал к стекольщику. Пришлось дать порядочный круг, поскольку мастер на все руки Янис Ратынь, как назло, укатил в Ригу. Стекло Андрею нужно было незамедлительно. Не то Дарта с Амалией разнесут по всему Заливу: из-за этого, мол, разнесчастного горлодера затыкай теперь раму подушкой.

Здоровья и жажды деятельности в Куге было с избытком. Энергия прямо распирала его, — казалось, вот-вот швы лопнут и мужик останется посреди двора голый. Зато его жена Ильзе усохла еще в молодые годы. За несколько лет супружества она так отощала, что негде было деткам завязаться. Так и не дождались они наследника. Вскоре после того, как Андрея с почетом выпроводили на покой, Ильзе свезли на погост. В Заливе стало одним хлебопеком меньше. Пекарное искусство Ильзе славилось на все Заречье и еще дальше. О караваях ее ржаного и кисло-сладкого хлеба говорили как о лакомстве. Андрей сам никогда в жизни хлеба не пек, но поскольку магазинного не признавал, то после похорон взял квашню и замесил тесто. Хлебы получились большие, с толстой коркой, с трещинами по бокам. Есть можно было. Пекарь про себя рассудил, что чужому глазу их не стоит показывать, поэтому завернул выпечку в суровую льняную простыню и спрятал в чулане.

Зато когда забивали хрюшку, Андрей мог показать класс. В изготовлении колбас он издавна имел сноровку. Если только что закопченный им круг переламывали, комната наполнялась таким ароматом, что хоть язык проглоти.

Андрей пек хлеб, коптил колбасы, доил корову и сносно вел хозяйство. Старался как мог. Там, где требовались женские руки, на помощь приходила Трине. Трудно ли перебежать через речку! Трине ни о чем его не просила. Андрей сам понимал, что первый валок нужно уложить на лугу сестер. Другие пусть потерпят. Куге и не снилось, что слава его колбасной и хлебной продукции прогремит так далеко. К тому времени он уже был Огуречным мужиком. Подивиться на поливальную установку, посмотреть, как растут огурцы, приезжали гости из ближних и дальних мест. Председателю не надо было произносить ни слова. Андрей умел живо рассказывать, сыпал цифрами, короче — блистал. Случись приезжим объявиться в ту пору, когда уже завязались плоды, Куга в конце своего рассказа срывал огурец, отхватывал зубами порядочный кусок, жевал, долго молчал, затем многозначительно изрекал:

— Купите в Риге на базаре и сравните. Наш огурец куда лучше.

Приезжие ели водянистую зелень, согласно кивали и изображали из себя многомудрых дегустаторов. Как-то раз гости не стали смаковать кусок, а замолотили зубами что кролики. Бригадир оттянул Андрея за рукав.

— Не найдется ли у тебя чем закусить? Гости проголодались.

Куга все понял. За долгие годы в передовиках он блестяще усвоил манеры гостеприимства.

— Дома, правда, у меня ничего нет. Дело холостяцкое. Но если дорогие гости не побрезгуют деревенским хлебом и деревенской колбаской, то милости просим.