Array Альфина - «Пёсий двор», собачий холод. Том II (СИ)

— …таким образом, граф… Граф? — сердито окликнул его хэр Ройш. — Будьте любезны, либо найдите в себе силы на внимание, либо ложитесь уже спать, у вас завтра тяжёлый день.

— Благодарю вас, но я предпочту ещё немного пободрствовать.

Будет ли толк от попыток сна, когда тревога по капле подтачивает волю?

— Знаете, — улыбнулся господин Приблев, — у меня голова кружится. От всего, что я сегодня услышал и увидел, — покосился он заговорщически на Золотце. — Я даже не пойму, с чем сравнить свои ощущения. Не со сном же, это было бы банально. Как-то всё слишком быстро происходит: в начале сентября мы только возмущались за пивом этим налогом на бездетность, потом о нём официально объявили, грянуло недовольство, люди толпились на площади, чего-то требовали, листовки вот… случились. А теперь мы посылаем графа, если называть вещи своими именами, перекрывать Порт. Останавливать, получается, торговое и пассажирское сообщение. Это как-то… слишком серьёзно.

— Прекрасно вас понимаю, — кивнул Скопцов, мёртвой хваткой вцепившийся в бокал вина. — Мне, признаться, несколько неуютно в этом водовороте. Некоторые важные для меня вещи предстали в совершенно незнакомом свете, и я не понимаю, как теперь с этим быть. И нет, я думаю не только о личном своём счастье, но и о том, как все мы, петербержцы, будем жить после того, что сегодня произошло.

— И что о наших планах на жизнь скажет Четвёртый Патриархат, — вклинился хэр Ройш. Тон свой он замаскировал под лирический, но кто ж поверит столь прозрачному обману.

— Четвёртый Патриархат всё закончит, — скорбно провозгласил Золотце. — Мы тут можем хоть на головах ходить, учиться дышать под водой и метать икру — по давнему предложению графа, но ведь они никогда, никогда не позволят нам жить по-нашему…

— Сначала им надо о нашем желании жить по-нашему узнать , — возразил хэр Ройш, но как-то блёкло, будто и сам уже заранее тосковал. — Потом им надо будет обдумать полученную информацию, обсудить на сорока заседаниях, вынести решение, внести в решение поправки, собрать комиссию, распустить комиссию, собрать новую, запросить совета у Европ… Время есть.

— Но когда оно истечёт, — продолжил Золотце, — Петербергу ничего не оставят.

В голосе его слышалась печаль ребёнка, которого наказали, запретив играть на улице. Сравнение с ребёнком можно толковать как оскорбительное, принижающее значимость переживаний, но в данном случае граф Набедренных, наоборот, подразумевал сходство в силе и искренности чувств, их всеобъемлющую, загораживающую солнце природу.

Графа Набедренных эта невыносимая печаль друга застала врасплох, обесцветив на миг его собственные печали. Душа забила не по-голубиному трепетными крыльями, порываясь помочь — да только чем тут поможешь.

— Жорж, — позвал негромко господин Гийом Солосье, — хочешь в Четвёртый Патриархат?

Золотце инстинктивно шагнул вперёд, ошалело, но вместе с тем доверчиво хлопая ресницами.

— Что это вы имеете в виду? — наклонил голову хэр Ройш.

— Да так, на ум пришло: наш-то повар в Париже учился с одним из тех, кто сейчас Патриаршие палаты в перерывах между заседаниями кормит. Всяко может юному кулинару рекомендацию черкнуть — младшим помощником младшего помощника уж должны бы взять.

Случилось непредвиденное: хэр Ройш меленько засмеялся. Для человека, встречающего самые крутые повороты судьбы разве что перекошенной ухмылкой, это был воистину прогресс.

— Господа Солосье… оба, — откинулся хэр Ройш на кресле, будто освободившись от некого бремени, — близкое знакомство с вами открыло мне глаза на многие доселе тёмные для меня области. Мы, аристократы, почему-то всегда недооцениваем выгоду, которую можно извлечь руками прислуги — настоящей или ряженой. А это ведь так просто, так просто… Можно же держать такие руки у них прямо на пульсе! Что бы она о себе ни возомнила, Охрана Петерберга бросится целовать нам сапоги, если мы неожиданно завладеем сведениями из самого сердца Столицы, — буквально расцветал с каждым словом хэр Ройш и наконец преподнёс этот букет из самого себя Золотцу: — Понимаю, я слишком часто в последнее время прибегал к вашей помощи, эксплуатировал вашу страсть к авантюрам, но кого просить, если не вас… Пожалуйста, езжайте, Жорж.

Обратившийся к кому-то по имени хэр Ройш — это посильнее самоуправства Охраны Петерберга, хоть и из оного самоуправства прямое следствие.

О призрак перемен, куда ты только ни заводишь очарованных тобой!