Array Альфина - «Пёсий двор», собачий холод. Том III (СИ)

С маковки радиовышки Петерберг был плоским и противоестественным: не полагается человеку подниматься на такую верхотуру! И, как в подарок, ветер затих, только шорхал иногда сырой ладонью по волосам. Скоро наступит весна.

— Ничего не могу с собой поделать: у меня такое ощущение, будто начинается новая жизнь, — повинился Приблев.

— Конечно, — фыркнул Золотце. — В старой-то уже никого не осталось. — Он сердито и насупленно молчал, снова вжавшись щеками в шарф, а потом воскликнул: — Леший, ну конечно мне небезразличен Метелин! Да, мы давно разошлись, даже разругались, но ведь, знаете, это я учил его стрелять! Выучил…

В словах этих было столько горечи, что у Приблева ёкнуло сердце. Но разум его ёкать отказывался:

— А если бы… — осторожно начал он, — я ни на секунду не забываю о том, что у нас есть обязательства перед жителями Петерберга. Но если бы, положим, таковых не было… Вы бы… Ну?..

— Ну конечно, я не стал бы его казнить! — отчаянно вскричал Золотце. — Стрельнул бы ему в зад солью да выгнал бы из Петерберга прочь.

— А как же Веня? Мне известно, что вы не были таким уж его поклонником, но… а как же граф?

— Веня! — Золотце вздохнул. — Веня… Знаете, Сандрий, мне ужасно, просто-таки невыносимо стыдно… Я ведь на дух его не переносил, и я открыто о том заявлял, даже когда меня не спрашивали. Хуже вам скажу: мне хватало бесстыдства напрямик заявлять графу, что именно я обо всём этом думаю, рекомендации свои ценные раздавать по вопросу, который, честно если признаться, только их двоих и касался. О, сколько раз я повторял, что добром эта история кончиться не может! И не потому, разумеется, что Веня — салонная шлюха, на таких вот щедрых-благородных нарочно натасканная, нет, нет. Понимаете, мне же мерещилось, будто я не его принадлежность вижу, а его самого насквозь, и там — чернущее совершенно нутро. Я поклясться был готов: он графом не просто пользуется, чтобы себе местечко потеплее обустроить — велика беда, добрая половина человечества так и живёт, а… Не знаю, как и объяснить-то. Я верил, что, подвернись ему случай, он с радостью графа о колено переломает. Раздавит, в пыль разотрёт и сверху наплюёт для полного удовлетворения. Что вот это ему и нужно, верил я, — Золотце горестно ссутулился. — А на деле вышло, что он графа ценой себя спас… Леший, да как же я так ошибся, как же тошно, что и не изменишь уже ничего, не вернёшься назад, не извинишься…

Сглотнув, Приблев сделал шаг вперёд, присел и положил Золотцу руку на плечо. Он надеялся, что это поможет.

— Плеть вчера обронил… Я не очень, откровенно говоря, его понял, но мне кажется, что он с вами отчасти согласен — про чернущее нутро. Но при этом он убеждён, что оно очистилось. И, как бы это, что не так важно, сколько лет ты проживёшь после того, как… Леший, до чего это глупо звучит! — Приблев неуверенно рассмеялся. — Но мне кажется, что я в некотором смысле его позицию разделяю.

— Вот на нём бы и упражняли свою новообретённую тягу к душевным заболеваниям, — без огонька огрызнулся Золотце.

— Простите. — Приблев слегка постучал пальцами по золотцевскому плечу, но желание объясниться возымело верх: — Простите, я ведь это не затем говорю, чтобы примирить вас с утратой, тут помогает только время. Но мне кажется, что Плеть — весьма проницательный человек. И если он с вами согласен, выходит, вы не так уж ошибались — просто упустили… момент очищения.

Плечо Золотца запрыгало у него под ладонью. Лицо Золотца скрылось в манжетах.

— Сандрий, вы по-прежнему невыносимы, — невнятно донеслось из-за кружева. — Вы сейчас… Вот сейчас, когда расстреляли Метелина, когда Веня, когда граф… Вы сейчас утешаете меня, рассказывая мне о том, что я, по крайней мере, не лишён проницательности?

— Ну… — растерялся Приблев. — С логической точки зрения это всё же лучше, чем если бы при равенстве остальных данных вы были её лишены, верно?

Молниеносным движением Золотце развернулся и крепко-крепко Приблева обнял. Плечи его по-прежнему вздрагивали, да и всхлипы какие-то прозвучали, но Приблев не сумел, конечно, разобрать, плачет Золотце или смеётся. Скорее всего, верны были оба предположения. Оставалось только аккуратно обнять его в ответ и легонько похлопать по спине. По крайней мере, Приблев полагал, что в подобной ситуации поступают именно так.

Со временем Золотце затих, и стало слегка неловко, но, когда он отстранился, слёз на его лице не было — вместо них он продемонстрировал гримасу лёгкой задумчивости.