Нагиб Махфуз - Избранное

Лица друзей засияли от радости, а Заки воскликнул:

— Это наша заветная мечта!

— Вы будете творцами счастья нашей улицы, — улыбнулся Рифаа.

Вернувшись в свой квартал, друзья увидели, что в одном из домов зажжены свадебные огни. Собравшиеся на свадьбу жители квартала заметили Рифаа и окружили его, желая пожать ему руку. Это увидел сидящий в кофейне Батыха и в раздражении вскочил со своего места. Ругаясь и раздавая пощечины направо и налево, он с наглым видом подошел к Рифаа и спросил:

— Ты кем себя считаешь, парень?

— Я друг бедняков, муаллим, — вежливо ответил Рифаа.

— В таком случае и веди себя как бедняк, а не как жених на свадьбе! Или ты забыл, что ты изгнан из своего квартала, что ты — муж Ясмины и знахарь?! Батыха в ярости плюнул.

Люди расступились, на некоторое время воцарилось молчание. Но веселый шум свадьбы скоро снова возобновился.

54.

Главный футувва улицы Бейюми стоял у задней калитки своего сада, выходящей на пустырь. Было начало ночи. Бейюми прислушивался, поджидая кого — то. Когда раздался осторожный стук, он открыл калитку, и в сад проскользнула женщина. Закутанная в темную малайю, с закрытым лицом она походила на ночную птицу. Бейюми взял ее за руку и повел по дорожке в глубь сада, избегая приближаться к дому. Открыв дверь летнего павильона, он вошел туда, и женщина следом за ним. Бейюми зажег свечу и поставил ее на подоконник. Павильон выглядел заброшенным, диваны были составлены в один ряд. Лишь посередине находилось большое блюдо с кальяном и всем необходимым для курения, а вокруг него лежали мягкие тюфячки. Женщина сняла с себя малайю и покрывало с лица, и Бейюми с такой силой привлек ее к себе, что ей стало больно — взгляд ее молил о пощаде. Она осторожно высвободилась из объятий Бейюми, а он, рассмеявшись, уселся на один из тюфячков и принялся пальцами разгребать пепел в поисках горящего уголька. Женщина села рядом с ним, поцеловала его в ухо и сказала, указывая на жаровню:

— Я почти забыла этот запах.

Он снова принялся целовать ее, потом бросил кусочек гашиша в ее подол со словами:

— Этот сорт на нашей улице курят лишь управляющий и раб Аллаха, которого ты видишь перед собой.

Вдруг с улицы послышался шум борьбы, удары палок, звон стекла, топот бегущих ног, голоса женщин, затем лай собак. В глазах женщины отразилось беспокойство, но мужчина, не обращая внимания на шум, продолжал мельчить пальцами гашиш.

— Мне так трудно добираться сюда незамеченной! — воскликнула женщина. — Сначала дойти до Гамалийи, оттуда до Даррасы, а потом через пустыню к твоему дому!

Он склонился к ней совсем близко, так что ощутил запах се тела, и, не переставая крошить гашиш, пошутил:

— Я не против навестить тебя в твоем доме.

Если бы ты сделал это, — улыбнулась женщина, — никто не посмел бы тебе помешать. Сам Батыха посыпал бы тебе дорогу песком. Но потом они отыгрались бы на мне!

Гладя его жесткие усы, она игриво проговорила:

— Но ты тоже рискуешь, принимая меня в своем доме, ведь твоя жена может узнать об этом.

Бейюми оставил гашиш и обнял ее с такой силой, что она застонала и прошептала:

— О боже! Убереги нас от любви футувв!

Он отпустил ее, гордо вскинув голову и выпятил грудь, как индийский петух.

— Существует лишь один футувва, а остальные — молокососы.

Гладя его поросшую волосами грудь, женщина стала поддразнивать его:

— Ты футувва над людьми, но не надо мной. Он легонько ущипнул ее и ответил:

— А ты венец на голове футуввы! — Протянул руку к подносу и взял с него кувшин. — Отличное пиво!

— Но у него очень сильный запах, его может учуять мой дорогой муженек!

Он сделал несколько глотков прямо из кувшина и, утолив жажду, продолжал готовить кальян:

— Подумаешь муж! Я видел его несколько раз — он смахивает на сумасшедшего. Первый мужчина на нашей улице, занявшийся женским делом — совершением обряда зар.

Следя за тем, как Бейюми раскуривает трубку, женщина задумчиво проговорила:

— Я обязана ему жизнью, поэтому и терплю его. От него нет вреда, да и обмануть его ничего не стоит.

Он передал ей кальян, она сделала несколько жадных затяжек и выпустила густую струю дыма, закрыв глаза от удовольствия. Он в свою очередь затянулся несколько раз, говоря между затяжками:

— Брось его! Он играет тобой, как ребенок игрушкой. Женщина насмешливо пожала плечами.

— У моего мужа нет другой заботы в этом мире, кроме как избавлять бедняков от ифритов.

— А ты его еще ни от чего не избавила?