Нагиб Махфуз - Избранное

Газеты не упускают ни важных фактов, ни мелочей. Они обесславили тебя, твою глупость и слепоту, как обесславили твою мать. А потом — это исследование, проведенное журналом «Рабиа» с видными учеными. Университетский профессор говорил о неравном браке между дядюшкой Халилем и Керимой, расценивая его как основную причину преступления. Автор газетной хроники писал: главный виновник — бедность. Именно она толкнула первого мужа Керимы продать ее старику. А Керима — жертва классовой борьбы и социального неравенства. Профессор по вопросам педагогики делал упор на том, что Сабир рос под крылом бандерши и какой след это оставило в его душе. Ученый–психиатр заявлял, что Сабир страдает эдиповым комплексом и его преступные наклонности объясняются двояко. Любовь к Кериме — это сублимированная любовь к матери. Иначе его инстинкты искали бы выхода в мести матери. А хозяина гостиницы он убил, расценивая его как символ власти. Он жаждал присвоить себе его собственность, подобно тому как государство присвоилo себе собственность его матери.

А один богослов сказал, что суть проблемы в потере веры. Если бы Сабир приложил в десять раз больше стараний на поиски Аллаха, чем на поиски отца, Господь дал бы ему все то, что он надеялся найти у отца, — и в этом мире, и в мире ином.

Сабир прочитал все эти комментарии без особого интереса и даже с разочарованием. Пожал плечами пренебрежительно и подумал: «Но никто из них так и не знает: Керима была верна ему или обманывала. И существует ли на свете Рахими».

Однажды его вызвали в приемную тюрьмы для встречи с адвокатом. С первого взгляда ему показалось, что он уже видел этого человека, но когда и где — не мог вспомнить. Лицо старика внушало доверие. Сабир поздоровался с ним и спросил:

— Вы тот самый адвокат, которого официально назначили защищать меня?

— Вовсе нет. Он понизил голос.

— Я — Мухаммед Тантави.

То, что Сабир не слышал ничего об этом известном адвокате, было очевидно.

— А кто же поручил вам мое дело? — спросил он рассеянно.

— Считайте меня вашим добровольным защитником.

— Должен вам откровенно признаться, что у меня совершенно нет денег. Юрист улыбнулся.

— Я старший брат Ихсана Тантави, начальника отдела объявлений в газете «Сфинкс».

— А… А я‑то думаю, где же я вас видел? И вы хотите взять на себя мою защиту? — взволнованно спросил он.

— Если не возражаете.

— Ильхам?! — неожиданно вскрикнул Сабир. Адвокат снова улыбнулся, но ничего на это не сказал. Сабир закрыл глаза и долго молчал. Потом открыл их и спросил:

— А гонорар?

— Только судебные издержки.

Возможно ли такое? Невообразимо! Расходы на похороны любви.

— Но это же напрасные усилия, господин Мухаммед.

— В нашем словаре слова «отчаяние» не существует.

— Я убил двух человек. Преднамеренно. Во всем сознался.

— Хотя бы и так.

— А Ильхам… почему?..

— Известно, что у вас нет никого родных. Разве это много — иметь одного друга?

— И это после того, что она узнала?

— Примите это без обсуждения.

Он утер слезы рукавом, пробормотав:

— Второй раз в жизни плачу.

— В этом нет ничего постыдного. Но приступим к делу.

— Я уже вам говорил, что признался во всем. Возможно, есть смягчающие обстоятельства.

— Какие обстоятельства могут помочь мне?

— Воспитание, любовь, ревность, ваша порядочность в отношении Ильхам.

— Все это на меня навлечет только больший позор.

— Не надо преждевременно предаваться отчаянию.

— Вся эта история похожа на сон. Приехал из Александрии искать отца. И вдруг пошли странные события, я и забыл, зачем приехал, пока в конце концов не очутился в тюрьме. — Он тяжело вздохнул. — А сейчас напротив, только главную цель поездки сюда и помню.

— Нет смысла теперь ломать голову над целью вашего приезда в Каир. Возможно, я в своей апелляции упомяну о ней как о первом преступлении, совершенном по отношению к вам еще до вашего рождения.

— Но ведь Ильхам вызвала меня по телефону в тот день по поводу моего отца.

— И что она вам сказала?

— Я не стал с ней встречаться, потому что жаждал отомстить той, другой.

— Уверяю вас, она ничего не знает о вашем отце. Сабир разочарованно покачал головой и сказал:

— Сообщение в газетах о преступлении можно считать сенсацией. Она–то и может принести результат, которого не достигло скромное объявление в газете «Сфинкс».

— Я достаточно осведомлен о ваших делах, но убежден, что сейчас ваши навязчивые мысли об отце не принесут вам ничего, кроме дополнительных страданий. Появится он или нет — в вашем положении это дело второстепенное.