Нагиб Махфуз - Избранное

Противники молча разошлись, и Саадалла вернулся к себе домой.

Арафа и Аватыф из своего подвала наблюдали за тем, что происходит на улице, и не верили, что ночь эта пройдет мирно. Лица их были бледными, сердца трепетали, и в горле пересохло. Они немного перевели дух, лишь когда услышали повелительный голос Саадаллы. Глубоко вздохнув, Аватыф промолвила:

— Как жестока жизнь!

Чтобы успокоить ее, Арафа, ткнув пальцем в свою голову, сказал:

— Мозги у меня работают не хуже, чем у Габаля и чем у великого Касема!

— Надолго ли это затишье? — отозвалась Аватыф, с трудом переводя дыхание.

Арафа с наигранной беспечностью привлек ее к своей груди.

— Если бы все жены и мужья были счастливы, как мы! Аватыф положила голову ему на плечо, прошептав:

— Хотелось бы знать, чем все это окончится. — Ни одному футувве нельзя доверять, — признался Арафа.

— Я знаю это, — подняла голову Аватыф, — и рана в моей душе не заживет до тех пор, пока я не увижу его поверженным.

Арафа понял, что она говорит о Сантури. Глядя жене в глаза, он стал объяснять:

— В твоем положении месть — это долг. Но, отомстив, мы не достигнем желаемого. Ведь нам угрожает не просто жестокость Сантури. Миру и спокойствию нашей улицы угрожает жестокость всех футувв. Если мы одолеем Сантури, кто поручится, что завтра к нам не прицепится Аджадж или Юсуф? Пока не обеспечена безопасность всем, никто не может чувствовать себя в безопасности.

Аватыф слабо улыбнулась.

— Ты хочешь уподобиться Габалю, Рифаа и Касему?

Арафа, не отвечая, поцеловал жену в голову и ощутил исходивший от ее волос запах гвоздики. Аватыф продолжала:

— Но ведь их благословил сам владелец имения, наш дед.

— Наш дед! — с досадой воскликнул Арафа. — Каждый несчастный на нашей улице взывает, как взывал твой отец: «О Габалауи!» Но ты когда–нибудь слышала, чтобы внуки, живя рядом с домом деда, ни разу не удостоились видеть его? Слышала ли ты когда–нибудь, чтобы владелец имения разрешал творить произвол на своих землях и не пошевелил при этом пальцем?

— Но ведь он так стар!

— Что–то я не слышал, чтобы человек мог так долго жить, — с сомнением заметил Арафа.

— Говорят, на рынке Мукаттам живет человек, которому уже сто пятьдесят лет. Господь наш всемогущ!

— Волшебство тоже всемогуще, — подумав, ответил Арафа.

Аватыф посмеялась над мужниным хвастовством и, постучав пальчиком но его груди, проговорила:

— Твое волшебство способно лишь вылечить глаз.

— Его возможности неисчислимы!

— Как же мы беспечны! — спохватилась Аватыф. — Болтаем о том о сем и забыли об опасности!

Арафа, увлеченный своими мыслями, не обратил внимания на ее слова.

— Когда–нибудь мы покончим с футуввами, — говорил он. — Тогда мы снова начнем строить дома и досыта накормим всех жителей нашей улицы.

— Боюсь, что этого не случится до самого Судного дня! Глаза Арафы мечтательно затуманились.

— Эх, если бы все были волшебниками!

— Касем установил справедливость без всякого волшебства.

— Она недолго просуществовала. А сила волшебства не кончается. Не пренебрегай волшебством, моя кареглазая. Оно так же важно, как наша любовь. И так же дает начало новой жизни. Но чтобы проявилось все его могущество, нужно большинству людей стать волшебниками!

— Как же этого достичь? Арафа долго думал, прежде чем ответить:

— Надо установить справедливость, выполнить заветы деда, избавить людей от тяжкого труда и обучить их волшебству.

— Значит, наша улица станет улицей волшебников? Но как же добиться выполнения десяти заповедей, если дед наш прикован к постели и, наверное, не может уже поручить это дело кому–нибудь из внуков?

Арафа посмотрел на жену странным взглядом.

— А почему бы нам самим не пойти к нему?

— Разве ты можешь войти хотя бы в дом управляющего? — рассмеялась Аватыф.

— Нет, конечно, но, возможно, мне удастся войти в Большой дом.

— Славная шутка! — Аватыф легонько ударила мужа по руке. — Только сначала хорошо бы убедиться, что нашей жизни ничто не грозит.

— Если бы я был просто шутником, — с таинственным видом проговорил Арафа, — я бы сюда не вернулся.

Что–то в его тоне встревожило Аватыф, и она подозрительно спросила:

— Уж не собираешься ли ты и вправду это сделать? Арафа не ответил.

— Ты только вообрази, — продолжала Аватыф, — что будет, если тебя схватят в Большом доме!

— А что странного в том, что внук зайдет навестить деда?

— Скажи, что ты шутишь! О боже! Почему ты так серьезен? Зачем тебе ходить к нему?