Нагиб Махфуз - Избранное

— От этой тайны голова идет кругом! — изрек наконец Увейс, тяжело вздыхая.

В это время с улицы донесся вой собаки, в которую, видимо, бросили камнем, следом раздался певучий крик продавца фиников. Какая–то старуха в отчаянии взывала: «О господи! Избавь нас от такой жизни!»

Закария обратился к Увейсу:

— Муаллим Увейс, ты самый уважаемый и достойный из нас. Скажи нам откровенно свое мнение.

Увейс перевел взгляд с Закария на Касема.

— Конечно, — сказал он, — Касем молодец из молодцов, но о его рассказе я не знаю, что и думать.

Садек, давно уже желавший высказаться, произнес:

— Он честный человек. Я готов поспорить с любым, что он ни разу в жизни не солгал. Он заслуживает доверия, клянусь прахом моей матери!

— И я тоже. Я всегда буду на его стороне! — горячо поддержал друга Хасан.

Касем, обрадованный этими словами, впервые за все время улыбнулся и с благодарностью взглянул на брата. Однако Закария, кинув на сына осуждающий взгляд, сказал:

— Это не игрушки! Подумайте о нашей жизни и безопасности.

Увейс кивнул в знак одобрения.

— Действительно, сегодня мы услышали такое, чего никто никогда не слышал.

— Нет, слышали! — возразил Касем. — Слышали и Габаль, и Рифаа.

Увейс очень удивился.

— Неужто ты считаешь себя подобным Габалю и Рифаа? Уязвленный этим вопросом, Касем потупил взор, а Камар поспешила вступиться за мужа.

— Кто знает, дядя, как все это случается?!

Увейс снова принялся теребить усы, а Закария недовольно сказал:

— Ничего нет хорошего в том, чтобы быть подобным Габалю и Рифаа, ведь Рифаа был злодейски убит. И Габаля тоже убили бы, если бы его род не поддержал его. А кто ты такой, Касем? Ты забыл, что наш квартал называют кварталом бродяг и населяют его попрошайки и бедняки?

— Не забывайте, — вмешался Садек, — что Габалауи выбрал его из всех жителей квартала, включая футувв. Я не думаю, что он отступится от Касема в трудную минуту.

Закария все так же недовольно возразил:

— То же самое говорили в свое время и о Рифаа, однако он был убит в двух шагах от дома Габалауи.

— Не разговаривайте так громко! — остерегла мужчин Камар.

Увейс все смотрел на Касема и думал, что этот пастух, которого его племянница сделала господином, утверждает удивительные вещи. Не верить ему нет оснований. Но разве этого достаточно, чтобы он уподобился Габалю или Рифаа? Разве великие люди появляются так просто? И что будет, если все это окажется правдой? Вслух же он сказал:

— Как видно, на Касема не действуют наши предостережения. Интересно знать, чего он хочет? Может быть, ему надоело, что наш квартал остался единственным из всех, не получающим ни малой толики доходов от имения? Не хочешь ли ты, Касем, стать футуввой? Или управляющим?

Касем рассердился:

— Об этом речь не шла. Мне было сказано лишь то, что все жители улицы — его внуки и имение принадлежит всем, а футуввы — зло!

Глаза Садека и Хасана горели решимостью. Увейс растерялся. Закария спросил:

— Ты понимаешь, что все это значит?

— Объясни ему! — гневно крикнул Увейс.

— Это значит бросить вызов управляющему и подставить себя под дубинки Лахиты, Гулты, Хаджаджа и Савариса!

При этих словах Камар изменилась в лице, а Касем с грустным спокойствием сказал:

— Я знаю это.

Из уст Увейса вырвался смешок, который отразился возмущением на лицах Касема и двух его друзей. Закария же, не обращая на это внимания, продолжал:

— Это означает гибель для всех нас. Нас растопчут, как букашек! Да тебе никто и не поверит! Если они не поверили тому, кто встретил самого Габалауи, и тому, кто слышал его голос, как они поверят тому, кто видел лишь посланного им слугу?

Увейс, сменив тон, проговорил:

— Оставим в стороне легенды. Никто не был свидетелем встреч Габалауи с Габалем и с Рифаа. Об этом все говорят, но свидетелей–то нет. И все же легенды эти принесли пользу: квартал Габаль стал уважаемым на нашей улице, квартал Рифаа тоже. Наш квартал имеет право стать таким же. Почему бы и нет? Все мы потомки этого человека, затворившегося в своем Большом доме. Но мы должны действовать мудро и осторожно. Помни, Касем, о своем квартале. Ни к чему эти разговоры о внуках и равенстве, о добре и зле. Нам будет не трудно привлечь на нашу сторону Савариса, ведь он твой родственник. С ним можно договориться о нашей доле в доходах.

Касем недовольно нахмурился.

— Муаллим Увейс, мы толкуем о разных вещах. Я не собираюсь ни торговаться, ни требовать своей доли доходов, но я твердо решился выполнять волю деда, ту, о которой он меня известил.