Шеймас О’Келли - Могила ткача

Мойра Кейзи взяла чашку, блюдце и повернулась, чтобы выйти из комнаты. В это мгновение Нэн Хоган прервала свои молитвы и взглянула на Мойру Кейзи.

— Когда ты уходишь? — спросила она.

— Дождь очень сильный, — ответила Мойра Кейзи.

— Скажи, Мойра Кейзи, — продолжала спрашивать Нэн Хоган, — кто-нибудь из твоих родственников плавает по океану?

— Нет, у меня никого нет.

— А у меня сын где-то в море, — сказала Нэн, — а все остальные на небесах. Я молю их, чтобы они вернули его мне.

И Нэн Хоган снова стала молиться.

Мойра Кейзи отправилась в кухню. Там она хваталась то за одно, то за другое, лишь бы что-то делать. Но большую часть времени она прислушивалась к звукам, доносившимся из комнаты, и руки у нее судорожно сжимались, когда она прислушивалась. Время от времени с ее губ слетало еле слышное: «Ей никогда не удастся вновь заполучить их к себе».

День уже приближался к концу, когда дверь комнаты отворилась, и Нэн Хоган — одетая — несколько неуверенно шагнула в кухню.

— Кто-нибудь из трусливых килбегцев приходил сегодня? — спросила она.

— Почти все перебывали тут, — ответила Мойра Кейзи, — но я сказала, что вы не желаете видеть их у себя дома. Я сказала, вы спите, потому что вам нужен отдых после болезни.

Нэн Хоган довольно хмыкнула:

— Пусть поторопятся повидаться со мной, когда голова у меня прояснится.

Мойра Кейзи двинулась к двери и посмотрела на небо.

— Дождь все еще проливной, — сказала она.

Нэн Хоган уселась возле плиты.

— Что ж, — проговорила она, — я должна благодарить Бога, что опять греюсь у своего очага. Еще один месяц в Бохерлахане, и у меня бы не выдержало сердце.

— Дома и стены помогают, — поддакнула Мойра, которая все еще стояла возле двери и смотрела поверх безлюдного пространства на туман, который то поднимался, то опускался на горы.

Нэн Хоган смерила Мойру Кейзи единственным глазом.

— Что-то ты уж очень задумчивая, — сказала она. — Похожа на старую больную курицу, которая часами сидит на насесте, опустив крылья.

— Я думаю о грязных дорогах и о единственных башмаках, которые у меня есть, — отозвалась Мойра Кейзи.

— Ох, — продолжала Нэн Хоган, берясь за щипцы, чтобы поправить огонь в плите, — в человеческой жизни без счета поворотов и зигзагов. Думаю, пару дней назад ты стояла на солнышке, чистя свои прекрасные крылышки, и думала, будто все здесь принадлежит тебе, потому что Нэн Хоган ни за что не встать на ноги и не отнять у тебя свое добро, которое ты присвоила.

— Ничего я не присваивала, — возразила Мойра Кейзи. — Я сохраняла ваше добро, не жалея рук, Нэн Хоган.

Мойра Кейзи вошла в кухню и сняла с гвоздя, вбитого в дверь с внутренней стороны, тонкую шаль, которую накинула себе на плечи.

— Дождь перестал.

Нэн Хоган поднялась с кресла и, останавливаясь, хромая, подошла к двери. Подняла голову к небу.

— Такому небу можно доверять не больше, — проговорила она, — чем соседской любви жителей Килбега.

— Мне пора, Нэн Хоган, — сказала Мойра Кейзи.

Нэн сделала вид, будто не слышит.

— Погляди вон на ту большую тяжелую тучу на западе. Она ни одной травинки не оставит сухой в горах.

Закрыв дверь, Нэн Хоган похромала обратно к огню. Потом ее взгляд упал на картинки, развешанные на стенах, на лица патриотов и политиков, святых и писателей, взятые из старых журналов.

— Еще чего не хватало, — заявила Нэн, не сводя с них недовольного взгляда. — Завтра сожгу их все.

Мойра Кейзи немного помедлила, внимательно глядя на Нэн Хоган. А Нэн уселась на прежнее место у плиты, после чего придвинула табурет и поставила его с другой стороны.

— Мойра Кейзи, — сказала она, — я рассказала тебе сегодня о моем сыне, который плавает по морям и океанам. Его увел из этого дома самый большой негодяй, который когда-либо лишал женщину ее последнего утешения. Сиди тут, пока я буду рассказывать тебе о красивом мальчике, которого забрало у меня море.

У Мойры Кейзи немного дрожали пальцы, когда она вешала шаль на гвоздь. Потом она подошла к табурету и села рядом с плитой Нэн Хоган.

Когда ночь опустилась на Килбег, две тщательно завернутые в шали фигуры, оставившие лишь маленькую дырочку для глаз, бесшумно перелезли через ограду и, тихонько подойдя к дому Нэн Хоган, заглянули в маленькое кухонное окошко. Они совершенно ясно увидели двух женщин, которые сидели около плиты, — Нэн Хоган и Мойру Кейзи. Нэн Хоган что-то говорила, положив руку на плечо Мойры Кейзи. А Мойра Кейзи очень внимательно слушала Нэн Хоган, время от времени отворачиваясь и тайком вытирая глаза.