Эмма Донохью - Чудо

В гостевой комнате за чашкой чая и ячменной лепешкой с маслом сидел мистер Таддеус. На Либ накатила ярость.

Но он же не обычный посетитель, напомнила она себе, он приходской священник и член общины. К тому же рядом с Анной сидела сестра Майкл. Снимая плащ, Либ встретилась взглядом с глазами монахини и извинилась за опоздание.

– Мое дорогое дитя, – говорил священник, – отвечая на твой вопрос, скажу: ни вверху ни внизу.

– Тогда где? – спросила Анна. – Оно парит в промежутке?

– Не стоит рассматривать чистилище как конкретное место – это, скорее, время, отведенное для очищения души.

– Сколько нужно такого времени, мистер Таддеус? – Анна, сидящая очень прямо, была белой, как молоко. – Я знаю, это семь лет для каждого совершенного нами смертного греха, потому что они действуют против семи даров Святого Духа. Но я не знаю, сколько грехов совершил Пэт, поэтому не могу сосчитать.

Священник вздохнул, но не стал возражать ребенку.

Либ в душе возмутилась этой математической бессмыслицей. Одна ли Анна страдает от религиозного помешательства или весь ее народ?

Мистер Таддеус поставил чашку на стол.

Либ посмотрела, не осталось ли у него на тарелке крошек, – не потому, что она могла себе представить, как девочка хватает их.

– Этот процесс не ограничивается определенным периодом, – сказал он Анне. – В безграничности любви Всемогущего времени не существует.

– Но мне кажется, Пэт пока не на небесах с Богом.

Сестра Майкл сжала руку Анны.

Наблюдая за происходящим, Либ переживала за девочку. Когда их было двое, в трудные времена брат с сестрой, вероятно, держались вместе.

– Тем, кто пребывает в чистилище, конечно, не разрешается молиться, – отвечал священник, – но мы можем молиться за них. Чтобы искупить их грехи, что-то улучшить – это как лить воду на их пламя.

– Но я молилась, мистер Таддеус, – уверила его Анна, глядя огромными глазами. – Я молилась за святые души по девять дней каждый месяц в течение девяти месяцев. Я читала на кладбище молитву святой Гертруды, читала Священное Писание, поклонялась священным таинствам, молилась за заступничество Всех Святых…

Мистер Таддеус поднял руку, призывая ее к молчанию:

– Ну что ж. Это уже с полдесятка деяний искупления.

– Но этой воды может не хватить, чтобы погасить пламя Пэта.

Либ стало жаль священника.

– Надо представлять себе это не как настоящий огонь, – внушал он Анне, – а скорее как мучительную робость души предстать перед Богом, ее самонаказание, понимаешь?

Девочка судорожно всхлипнула.

Сестра Майкл обхватила ладонями левую руку ребенка.

– Ну перестань, – бормотала она. – Разве Господь не говорил: «Не убоись»?

– Правильно, – сказал мистер Таддеус. – Предоставь Пэта заботам нашего Отца Небесного.

По опухшему лицу Анны скатилась слеза, но девочка смахнула ее.

– Ах, Господь любит ее, нежную голубку, – прошептала Розалин О’Доннелл за спиной у Либ, стоявшей в дверном проеме.

За хозяйкой маячила Китти.

Либ вдруг стало неловко оттого, что она стала свидетелем этой сцены. Может быть, все это разыграно матерью и священником? А сестра Майкл – утешала она девочку или завлекала дальше в лабиринт?

– Помолимся, Анна? – Мистер Таддеус сжал руки.

– Да. – Девочка сложила ладони вместе. – Боготворю тебя, о дорогой крест, облагороженный прекрасными уязвимыми конечностями Иисуса, моего Спасителя, обагренный Его драгоценной кровью. Поклоняюсь Тебе, о Господь мой, пригвожденный к кресту за любовь ко мне.

Это была молитва к Доротее! «Дорогой», а не «Доротея» – вот что слышала Либ в течение последних пяти дней.

Испытав краткое удовлетворение от разрешения этой загадки, она заскучала. Просто очередная молитва, что в ней особенного?

– Теперь о деле, которое привело меня сюда, Анна, – проговорил мистер Таддеус. – Твой отказ от пищи.

Пытается ли священник снять с себя всякую вину в присутствии англичанки? «Тогда заставьте ее сию же минуту съесть эту сдобную ячменную лепешку», – молча уговаривала его Либ.

Анна очень тихо что-то проговорила.

– Говори громче, дорогая.

– Я не отказываюсь, мистер Таддеус, – сказала она. – Я просто не ем.

Либ разглядывала эти серьезные опухшие глаза.

– Господь читает в твоем сердце, – сказал мистер Таддеус, – и Он тронут твоими хорошими намерениями. Давай помолимся за то, чтобы тебе была дарована милость принимать пищу.

Монахиня закивала.

Милость принимать пищу! Как будто это некая чудесная способность, в то время как с этим рождается каждая собака, каждая гусеница.