Эмма Донохью - Чудо

– И все же что может знать Анна об этих национальных проблемах? Ей кажется, она единственная девочка, потерявшая брата. – В голове у Либ зазвучали слова гимна: «И я никогда, никогда не расстанусь с тобой». – Может быть, она терзает себя, думая, почему забрали его, а не ее.

– Значит, она кажется вам подавленной?

– Временами, – неопределенно ответила Либ. – А иногда совершенно иной – так и светится тайной радостью.

– Кстати, о тайнах. Вы еще не поймали ее на попытках хитростью заполучить еду?

Либ покачала головой и вполголоса сказала:

– Я пришла к выводу, что Анна по-настоящему верит, что живет без питания. – Либ засомневалась, но ведь надо было на ком-то проверить свою мысль. – Мне пришло в голову, что один из домочадцев, пользуясь бредовым состоянием ребенка, мог кормить ее во время сна.

– Да быть не может! – Уильям Берн отвел от лица рыжие завитки.

– Подобная уловка объяснила бы убежденность Анны в том, что она не питалась в течение четырех месяцев. Если она не сознавала, что кто-то заливал ей в глотку…

– Возможно. Но вероятно ли? – Он взял карандаш. – Можно, я напишу об этом в следующем очерке?

– Нельзя! Это предположение, а не факт.

– Я бы назвал это квалифицированным мнением ее сиделки.

Вопреки охватившей ее панике Либ было приятно, что Берн воспринимает ее всерьез.

– Кроме того, мне строго предписано не высказывать своего мнения, прежде чем я доложу комитету в воскресенье.

Берн бросил карандаш:

– Зачем же мучить меня, если я не могу использовать ни слова?

– Прошу прощения, – твердо произнесла Либ. – Будем считать тему закрытой.

– Значит, возвращаюсь к изложению слухов, – подавленно ухмыльнулся он. – И не все из них благожелательные. Знаете, в этих краях девочка отнюдь не всеобщий фаворит.

– Хотите сказать, некоторые считают ее лгуньей?

– Разумеется, или даже хуже. Вчера вечером я угостил выпивкой какого-то работягу с безумными глазами, и он уверял меня, что за этим стоят эльфы.

– Что вы имеете в виду?

– Причина голодания Анны в том, что она некий чудовищный оборотень, оставленный эльфами взамен похищенной девочки и принявший ее облик.

Чуждая толпа… всячески угождает ей . Эти слова Либ услышала от бородатого фермера в день приезда. Вероятно, он имел в виду сонм невидимых эльфов-прислужников.

– Малый даже предложил меру борьбы. «Поколотить бы его или даже бросить в огонь, – копируя местный выговор, проговорил Берн, – мигом убрался бы туда, откуда пришел!»

Либ передернуло. Она считала чудовищным подобное невежество.

– У вас были пациенты, хотя бы отдаленно напоминающие Анну О’Доннелл?

Либ покачала головой:

– В частном сестринском деле я сталкивалась со случаями притворства, когда здоровые люди считали себя больными. У Анны противоположный случай. Недоедающий ребенок, утверждающий, что пышет здоровьем.

– Хм… Следует ли ипохондриков называть притворщиками? – спросил Берн.

Либ смутилась, словно это она насмехалась над своими нанимателями.

– Сознание способно обманывать тело, – заметил он. – Стоит подумать о зуде, как начнешь чесаться. Или зевать… – И он, зевнув, прикрыл ладонью рот.

– Да, но… – Либ замолчала, потому что тоже стала зевать.

Берн расхохотался, потом умолк и уставился в пространство:

– Полагаю, вполне вероятно, что натренированный рассудок в состоянии управлять организмом, заставляя его, по крайней мере на время, обходиться без пищи.

Но постойте… При первой встрече Либ с Берном он называл Анну обманщицей, при следующей обвинял Либ в том, что та не дает девочке есть. А сейчас, высмеяв идею Либ о кормлении во сне, в конечном итоге признает возможность чуда?

– Только не говорите, что перебегаете в лагерь О’Доннеллов.

– В моей работе необходима беспристрастность. – Он скривил губы. – В Индии – меня посылали в Лакнау для освещения восстания – небезызвестно, что факиры способны временно прекращать жизненные функции.

– Кто такие факиры?

– Аскеты, дервиши, – пояснил он. – Полковник Уэйд, некогда представитель генерал-губернатора Пенджаба, рассказывал мне, что видел, как закапывали в землю некоего факира из Лахора. Сорок дней под землей – ни еды, ни питья, ни света, немного воздуха, – и малый выбрался оттуда живой и невредимый. – (Либ фыркнула.) – Могу лишь сказать, – пожал плечами Берн, – что этот закаленный в битвах старый вояка рассказывал с таким убеждением, что я готов был ему поверить.