Эмма Донохью - Чудо

Однако миссис О’Доннелл с натянутой улыбкой покачала головой.

– Рвота, запор или понос?

– Только изредка, как это случается с растущими детьми, – ответила миссис О’Доннелл.

– Выходит, до одиннадцати лет, – уточнила Либ, – Анна, по вашим словам, была нежной и чувствительной, и ничего больше?

Женщина поджала шелушащиеся губы:

– С седьмого апреля – вчера с того дня минуло четыре месяца – Анна не съела ни кусочка, не выпила ни глотка, ничего, кроме чистой воды.

Если это правда, с долей неприязни подумала Либ, какая мать говорила бы об этом с таким возбуждением?

Но конечно, это неправда, напомнила она себе. Так что приложила Розалин О’Доннелл руку к этой мистификации или дочке удалось запудрить матери мозги – в любом случае у женщины нет причины бояться за своего ребенка.

– Она не подавилась чем-нибудь перед днем рождения? Или, может быть, съела что-то протухшее?

– В этой кухне не бывает ничего протухшего! – разозлилась миссис О’Доннелл.

– Вы упрашивали ее поесть? – допытывалась Либ.

– Можно было даже не пытаться.

– Анна как-то объясняла свой отказ?

Женщина наклонилась чуть ближе, словно желая поделиться секретом:

– Этого не нужно.

– Не нужно было объяснять причину? – спросила Либ.

– Она в этом не нуждается, – ответила Розалин О’Доннелл, обнажив в улыбке щербатый рот.

– Вы хотите сказать, в еде? – еле слышно спросила монахиня.

– Ей ни крошки не нужно. Она живое чудо.

Должно быть, это хорошо отрепетированный спектакль. Если не принимать во внимание, что блеск в глазах женщины выражает, как показалось Либ, твердую веру.

– И вы утверждаете, что последние четыре месяца ваша дочь пребывает в добром здравии?

Розалин О’Доннелл выпрямила внушительный торс, и ее редкие ресницы затрепетали.

– В этом доме, миссис Райт, вы не найдете никаких лживых утверждений, никакого жульничества. Это скромный дом, но таковым был и хлев.

Подумав о лошадях, Либ была озадачена, но потом поняла, что женщина имела в виду Вифлеем.

– Мы простые люди – муж и я. Объяснить это мы не в силах, но наша девочка отмечена особым Божественным провидением. Разве Богу не подвластно подобное? – обратилась она к монахине.

– Неисповедимы пути Господни, – слабо кивнула сестра Майкл.

Вот почему О’Доннеллы попросили прислать монахиню. Либ почти в этом не сомневалась. И почему доктор выполнил их просьбу. Все они считали, что старая дева, посвятившая себя Христу, легче большинства людей поверит в чудо. Или в большей степени суеверна.

Мистер Таддеус внимательно наблюдал за происходящим:

– Но ведь вы с Малахией желаете, чтобы эти добрые сестры побыли с Анной две недели и потом доложили обо всем комитету?

Миссис О’Доннелл широко раскинула худощавые руки, и ее клетчатая шаль едва не соскользнула с плеч.

– Желаем, даже очень! Чтобы восстановить наше доброе имя от Корка до Белфаста.

Либ едва не рассмеялась. Так беспокоиться о своей репутации, живя в этой жалкой лачуге, а не в каком-нибудь особняке…

– И что нам прятать? – продолжала женщина. – Разве мы не отворили двери всем доброжелателям с четырех сторон света?

Ее напыщенность рассердила Либ.

– Кстати говоря, – сказал священник, – гости, похоже, собираются уходить.

Либ даже не заметила, когда прекратилось пение. Дверь, ведущая в другое помещение, приотворилась, и потянуло сквозняком. Она встала и заглянула в щель.

Так называемая хорошая комната отличалась от кухни в основном своей пустотой. В ней не было ничего, кроме буфета с немногими тарелками и кувшинами за стеклом и нескольких веревочных стульев. Полдесятка людей стояли, повернувшись к углу комнаты, который был не виден Либ, с широко открытыми горящими глазами, словно их взорам предстало нечто поразительное. Она напрягла слух, пытаясь различить их бормотание.

– Спасибо, мисс.

– Пара святых карт для твоей коллекции.

– Позволь оставить тебе этот пузырек с маслом, который освятил в Риме нашему кузену его святейшество.

– Вот цветы, срезанные утром в моем саду.

– Тысячу раз благодарю, и не поцелуешь ли моего ребенка?

Эта последняя женщина поспешила в угол со свертком.

Либ мучилась оттого, что не может хотя бы украдкой увидеть необыкновенное чудо . Не эти ли слова произнесли вчера в винной лавке фермеры? Да, судя по всему, они восхищались не каким-то двухголовым быком, а Анной О’Доннелл, живым чудом. Очевидно, сюда каждый день впускались толпы, желающие пасть ниц у ног девочки. Какая пошлость!