Дмитрий Быков - ЖД (авторская редакция)

Мировое сообщество, правду сказать, особенно не интересовалось горцами. Но они были частью исламского мира, с которым остальной мир до сих пор вяло воевал, и в этом качестве могли иногда послужить информационным поводом. У них был свой сайт «Горцы.ru», полный кавказских легенд и шахидских баллад. В балладах говорилось о том, как сладко взорвать себя. Баллады были богато проиллюстрированы. Все они походили на стихи из дембельских альбомов, и гурии изображались примерно так же.

Каждый день ровно в четыре часа пополудни полевой командир Рамзан, которого давно никто не ловил, потому что у русских не было на это сил, а остальных он не интересовал, выходил в эфир, публично молился Аллаху, а потом начинал рассказывать о том, как плохи неверные.

— Неверные не моют ног, а мы моем ноги пять раз в день,— говорил он веско.— Неверные носят вонючее нижнее белье, а мы не носим никакого нижнего белья. Неверные едят нечистую, грязную свиню, фу. А мы не едим свиню, мы прэзираем свиню. Свиня не моется ни разу в день, а мы моемся до пяти раз в день. Свиня — нечистое, неверное животное. Неверный — такая же свиня. Неверного надо резать, как свиню.

После этого Рамзан непосредственно в кадре резал очередного неверного, творил благодарственную молитву и исчезал. Его место заступал правозащитник или правозащитница. Правозащитница рассказывала о борьбе гордого народа горцев за свою независимость. Борьба увенчалась полным успехом, потому что гордый горный народ был теперь на фиг никому не нужен и сидел в своих горах в полном одиночестве. Даже резать неверных становилось все трудней, потому что похищать их на улицах больших городов было рискованно, а добровольно ехать в горы они не хотели. Правда, действовал небольшой экскурсионный бизнес «Война в горах» — ознакомление с местной культурой, горловое пение, посещение развалин древнего монастыря, дегустация вина, похищение, выдача после выкупа (выкуп оговаривался заранее и входил в стоимость тура). Похищение заложника уже было аттракционом вроде похищения невесты, но Рамзан часто не удерживался и резал заложника, а это серьезно ударяло по бизнесу.

С тех пор, как в мире перестали сходить с ума из-за нефти, воинственный восток уже не представлял особенного интереса. Он тихо превращался в историко-культурный заповедник, посещаемый специалистами и любителями старины. Периодические взрывы были неудачны, бомбы готовили кое-как, иногда оставался жив даже сам шахид, и книга его, написанная после неудавшегося теракта, уже не становилась бестселлером. Воевать в России горцам тоже было неинтересно. ЖД надеялись на их союзничество и даже обещали принять их в ЖД, но горцы не торопились заслужить эту честь. ЖДов они терпеть не могли. Завоевывать Россию им не хотелось, она была слишком большая, нефть ничего не стоила, и потому они ограничились захватом предгорий и некоторой части Кубани. Именно этот район — по умолчанию до сих пор русский — предполагалось отдать ЖДам после официального замирения. ЖД, конечно, не хотели, но выбор у них был, правду сказать, небольшой. Война еще тянулась, то тут, то там вспыхивали мелкие схватки, банды бродячих ЖД и странствующих федералов бродили по стране, никем не координируемые, и все ждали мира. Мира, однако, быть не могло, потому что от страны отделилась Москва. Она теперь жила своей жизнью, и ей не было никакого дела до исхода войны. Война иссякала сама собой, после генерального сражения о ней не упоминали даже по телевизору. Земля делала свое дело, медленно зарастая, заболачиваясь, скрывая следы исчерпавшей себя цивилизации и начиная все с нуля. В земле все перепреет. Горы стояли неколебимо, но кого они занимали? Можно было сколько угодно резать заложников и нанимать правозащитников — никто уже почти не глядел в эту сторону.

Как раз в тот день, когда губернатор и Аша шли через горы в азиатскую республику на берегу Каспия, чтобы там пересидеть осень и тихо родить, заложника поймать не удалось, и потому резали правозащитника. Среди горного пейзажа, на узкой тропе сидел полевой командир Рамзан и омывал себе ноги из специального кувшинчика. После этого обряда, сопровождаемого краткой проповедью о пользе мытья ног, он предоставил слово правозащитнице.

Это была седая, коротко стриженная, пожилая правозащитница, немного знавшая нравы горных народов, а потому примерно понимавшая, что сейчас будет. Между тем она надеялась, что если будет говорить хорошо, то ее, может быть, не зарежут, а ограничатся, ну я не знаю, бараном. Баран ведь тоже не моет ног. Правозащитница уставилась в камеру и дрожащим голосом стала рассказывать о том, как она любит народы гордого Кавказа. Она рассказывала о том, как они боролись за свою свободу, как в качестве послов мира входили в зал «Норд-Оста» и в школу Беслана, как раздавали заложникам кока-колу и шоколад, а зал украшали поддельной взрывчаткой, как со слезами на глазах умоляли тогдашнего президента прекратить войну, а в промежутках между обращениями не забывали пять раз в день мыть ноги. Это послы мира, повторяла правозащитница, настоящие голуби мира…