Дмитрий Быков - ЖД (авторская редакция)

А потом начались столкновения в центре, демонстрации, драки и самая настоящая война, которая шла не в Москве, а почему-то все больше на окраинах. Все московские ЖД стремительно бежали из столицы в ночь накануне войны — это у них было очень хорошо придумано, потому что в Москве была армия и милиция, здесь они еще кого-то слушались, а в остальной России, как оказалось, ни армии, ни милиции толком нет. Все только качали нефть, а когда она закончилась, остались без дела и без денег. Москва стойко удерживалась правительственными войсками, а насчет остальной страны никто ничего не знал. Целые банды ЖД свободно хозяйничали почти по всем южным губерниям, где было тепло, и по северным, где была нефть; ЖД захватывали целые деревни, как сообщали радиоголоса, но в Москве стояли хорошие глушилки, и слушать радиоголоса было почти невозможно. Анькин отец рассказывал ужасы. Получалось, что ЖД морят захваченные деревни голодом. К войне подключилась Украина, но ЖД попросили ее не лезть. Это рассказала мать со слов какой-то коллеги. Вероятно, они были настолько уверены в победе, что не хотели ни с кем делиться.

Из каганата поступали огромные средства. С нашей стороны воевать толком никто не умел. Москва была настолько отрезана от страны, что сведения с остальных территорий поступали противоречивые и смутные. Бабушка из Саратова писала, что ЖД дважды входили в город, но их выбивали. Еще появились какие-то партизаны. Они все время взрывали железные дороги — думали, наверное, что если их взорвать, ЖД не доберутся до Москвы. Впрочем, на чьей стороне они действовали — никто не знал. Наверное, им просто нравилось взрывать дороги.

После голодной и холодной зимы, когда даже школа работала не каждый день, потому что учителям опять перестали платить, как в конце прошлого века, в эпоху дестабилизации,— родители впервые заговорили о том, чтобы сдать Василия Ивановича в приют. Анька подслушала этот разговор и ворвалась в родительскую комнату с криком и слезами. На этот раз обошлось, но не было никакой гарантии, что они не вернутся к этому разговору.

Анька превратилась к концу девятого класса в высокую, стройную и симпатичную девушку, только лицо у нее было нервное и тревожное. Она почти не плакала теперь, но все время боялась. Телевизор она старалась не смотреть — по нему не говорили ничего ужасного, но уровень показываемого стал таков, что ужасное стало очевидно без всяких сводок. Страна больше не принадлежала себе. Ни федералы, ни ЖД не знали, какая часть страны у них в руках. В Москве кое-что еще было, а в Саратове уже почти ничего. В программе «Время» показывали какие-то репортажи с посевной, но они были старые, явно прошлогодние — Анька их помнила, у нее была фотографическая память.

Гуров объявился к началу июня. Он похудел, сбрил бороду и уже не улыбался. На этот раз он не стал подкарауливать Аньку в скверике, а заявился прямо домой: где только адрес взял, неужели в приюте дали?

— Здравствуйте, Игорь Викторович, здравствуйте, Марина Андреевна,— поздоровался он с Анькиными родителями.— Можно позвать Василия Ивановича? Разговор и его касается.

— С кем имею честь?— напряженно спросил отец.

— Гуров Константин Антонович, инспектор генерального штаба,— Гуров показал красную книжечку с орлом. Вот какой он был, оказывается, фольклорист.

— Чем обязаны?— так же напряженно спросил отец.

— Прежде всего я очень вас прошу никому не рассказывать об этом визите,— сказал Гуров.— Я существенно нарушаю должностные полномочия, навещая вас тут. Но ничего не поделаешь, ситуация критическая. На следующей неделе в стране будет введен план «Антициклон». Начинается масштабная зачистка. Всех так называемых васек отловят, вывезут из города и…— Гуров сглотнул.— И, по моим сведениям, уничтожат.

Все оглянулись на Василия Ивановича. Он был очень бледен, но спокоен.

— Я не думаю, что вы сможете спрятать Василия Ивановича, и не уверен, что захотите этого. Я могу забрать его сейчас и приехал именно за этим. Если вы к нему привязались, простите меня.

— Я знал,— тихо сказал Василий Иванович.

— Давно знали?— вскинулся Гуров.

— Соколок,— ответил Василий Иванович.

— И молчали?!— укоризненно спросил Гуров.

— Что говорить, коли ничего не сделаешь. Я не поеду с вами, Константин Антонович.

— Почему?!

— Я знаю, куда мне надо. Я в Алабино пойду.

— В Алабине опасно, Василий Иванович.

— Давно там не опасно, врут все. Наших много там.