Иэн Бэнкс - Мост

Над поленьями в широком зеве камина играл огонь. Она медленно кивнула:

— Идет. Только я не знаю, хавка-то осталась?

— По фиг хавка. Дернуть-то есть чего? — спросил он, садясь рядом, наматывая на палец прядь ее волос и ухмыляясь.

Она стукнула его по лбу тыльной стороной ладони:

— Наркот!

Он замяукал, повалился на пол, потерся головой о ковер. Видя, что это не возымело действия — она по-прежнему спокойно расчесывала волосы, — сел опять, спиной к ножкам кресла. Посмотрел на старую радиолу:

— Хочешь, опять «Wheels of Fire» поставлю?

Она отрицательно покачала головой:

— Не-а…

— «Electric Ladyland», — предложил он.

— Лучше что-нибудь старенькое. — Она погрустнела, глядя на складки коричневых бархатных штор.

— Старенькое? — Он изобразил отвращение.

— Ага. Есть «Bringing It All Back Home»?

— А, Дилан… — Он потянулся и провел пальцами по своим длинным волосам. — Кажись, не захватили. Хотя — гляну. — (Они привезли с собой целый чемодан пластинок.) — Гм… фигушки, пролет. Еще какие будут предложения?

— Сам выбери. Из старенького. У меня ностальгия по добрым старым временам. — Она рассмеялась.

— Это сейчас добрые старые времена.

— Когда Прагу давили танками, а Париж — нет, ты совсем по-другому пел, — упрекнула она.

Он глубоко вздохнул, глядя на потрепанные конверты дисков:

— Да, знаю.

— И когда избрали этого милашку Никсона, ты тоже совсем по-другому пел, и когда мэр Дейли…

— Все, все. Что поставить-то?

— Ну пусть будет снова «Ladyland», — вздохнула она.

3азвучала музыка.

— Хочешь, съездим поедим? — спросила она.

Голода он вроде бы не чувствовал. Как и искушения покинуть уют загородного дома, нарушить интим. Да и эти посиделки в кафе… Неудобно, ведь платила каждый раз Андреа.

— Да ладно… — пробурчал он, наклонился и сдул пыль с иглы под тяжелым бакелитовым тонармом. Он уже перестал шутить насчет этой старой радиолы.

— Посмотрю в холодильнике, может, осталось что-нибудь. — Она поднялась с пола, оправила кимоно. — И в сумке вроде есть заначка.

— Во, ништяк! — обрадовался он. — Щас кайфовый косячок забью!

В тот день она позвонила родителям, обещала вернуться завтра. Потом они играли в карты. Потом она взялась ему погадать и достала колоду Таро. Она интересовалась Таро, астрологией, солнечными знамениями и пророчествами Нострадамуса. Всерьез ни во что такое не верила, просто любопытствовала. Он считал, что это еще хуже, чем безоглядно верить в такие вещи.

Своими подковырками он ее наконец разозлил. Она плюнула и уложила карты в коробку.

— Я просто хочу разобраться в том, как это действует, — попытался он объяснить.

— Зачем?

Она вытянулась рядом с ним на кушетке, взяла конверт от пластинки, на котором только что раскладывала карты.

— Зачем? — рассмеялся он. — Да затем, что это единственный способ проникнуть в суть явления. Во-первых, действует эта фигня или нет. А во-вторых, если действует, то каким образом?

— Милый, а тебе не приходило в голову, — лизнула она краешек прямоугольника папиросной бумаги, — что, может быть, не все на свете поддается рациональному объяснению? И не все на свете можно перевести на язык математических уравнений?

Эту тему они мусолили регулярно: что важнее, логика или чувства. Он верил во что-то вроде единой теории поля применительно к сознанию. Все поддается анализу: и эмоции, и чувства, и логическое мышление. И как ни противоречивы составные части, как ни разнятся гипотезы и результаты — действуют они по одним и тем же фундаментальным принципам. Все на свете удастся постигнуть, это лишь дело времени и кропотливого труда исследователей. И это казалось таким самоочевидным, что понять чужую точку зрения бывало порой выше его сил.

— А знаешь, — сказал он, — если бы от меня зависело, я бы запретил всем, кто верит в астрологию, Библию, чудесное исцеление и прочую хиромантию, пользоваться электричеством, автомобилями, поездами, и самолетами, и пластмассовыми вещами. Мракобесы втемяшили себе в башку, что вселенная живет по их кретинским законам. Это их дело, пусть тешат себя иллюзиями. Но как они тогда, блин, смеют прикасаться к плодам чистого человеческого гения, к тому, чего ценой тяжкого труда добились люди несравненно лучше их? Да кто возьмется перечислить все те вещи, которых сейчас не было бы вокруг нас, если бы не нашлись люди здравомыслящие и упорные… Да хватит стебаться!

Он посмотрел на нее со злостью. Она беззвучно смеялась, не донеся до губ очередную бумажку, розовый язычок вибрировал. Она повернула к нему голову, блеснула глазами и протянула руку: