Маша Трауб - Продается дом с дедушкой

Отцу Игорь придумывал самые изощренные смерти, самые недостойные – от удара заточкой случайного бандюгана и медленного истекания кровью до неизлечимой болезни, только чтобы мучился подольше. А еще лучше – чтобы его машина сбила, и его тело подбросило бы кульком, крутануло, перевернуло и шмякнуло на дорогу, как шмякается вдруг, попадая на рубашку, птичье дерьмо. И пусть у него ноги-руки будут переломаны – да так, чтобы и не собрать. Игорь желал отцу полного паралича, чтобы даже говорить не мог, а мычал. И ходил под себя, лежа в нечистотах. Матери он смерть не придумывал – вся фантазия на отца уходила.

Когда отец, оправившись от болезни, уже вполне бодренько бегал за свежей прессой, ел в обед первое, второе и компот, мать решилась переключиться на другие заботы. Весна, нужно ехать на дачу – хоть и старую развалюху, но все же… У других и такой нет. Мать очень гордилась наличием собственной дачи. Она хотела посадить картошку, надо было перетянуть парник под помидоры, подрезать кусты малины, старые ветки на яблонях срезать, грядки вскопать под зеленушку… И мать поехала. Перед отъездом попросила Игоря: «Ты уж тут приглядывай за отцом. Я наготовила, вам на неделю хватит. А потом уже и я приеду».

Дача была далеко. Да нет, это сейчас кажется, что близко, а тогда – целый день в дороге. На автобусе до станции полчаса, потом на электричке сорок минут – поезд медленный, а быстрый на той станции не останавливается, и снова на автобусе – душном и тряском – или пешком три километра. Мать обычно ходила пешком. Но тут как сама судьба распорядилась – автобус подошел сразу же, водитель прямо перед ней двери раскрыл, мест свободных было много – выбирай любое. А в руках рассада, сумки тяжеленные. Вот и села. Порылась в кошельке в поисках пятака, не нашла, решила выйти, потащила к выходу сумки, но кондукторша махнула рукой – добрая попалась, понимающая, все рассаду рассматривала да восхищалась. Мол, куда ты с сумками потащишься, сиди уже, доедешь. И мать покорно села. Еще радовалась – вот ведь повезло! Есть же на свете добрые люди.

Вечером позвонили из больницы и картонным, равнодушным голосом спросили:

– Вы родственник? Сын? Приезжайте. Улица Ленина, дом 5, больница. Матушка ваша у нас.

– Что с ней?

– Повредилась.

– Как повредилась?

– Серьезно повредилась. Приезжайте.

– Сегодня?

Медсестра уже положила трубку.

– Что-то с мамой случилось, она в больнице, – сказал Игорь отцу. – Надо ехать.

– Свет выключи и занавески задерни, – ответил отец.

Игорь в каком-то отупении выключил верхний свет и задернул занавески. Отец включил телевизор. Игорь вышел на улицу и решил, что у него нет никаких сил тащиться сейчас на станцию, пихаться в электричке, а потом ждать автобуса. Он поймал такси и назвал адрес.

– Дороговато получится, – сказал таксист. – Денег-то хватит?

Игорь пошарил по карманам и вылез из такси. Вернулся домой, достал заначку, о которой даже мать не знала. Отец если и заметил, что он вернулся, то виду не подал – из комнаты вещала «Международная панорама». Игорь снова вышел на улицу. Поймал другое такси и поехал.

В приемном отделении местной больницы было столпотворение. Врачи и медсестры бегали, как заполошные. Народу много: толклись, кидались к врачам с вопросами, курили во дворе.

– Что случилось? – спросил Игорь у нянечки.

– Так авария, милок. Рейсовый перевернулся. А ты к кому?

– Мне звонили. Мать у меня здесь.

– Так тебе в травму надо. Иди. Вот халатик возьми – и на второй этаж. Там спросишь.

Игорь накинул халат, поднялся на второй этаж. Люди лежали везде – в коридоре вдоль стены, в закутке рядом с лестницей, отгороженные ширмой. Табуретка вместо тумбочки, капельницы. А те – вновь поступившие – так и не отгороженные вовсе, не успели им закуток соорудить.

– Закройте окно, холодно. Пожалуйста, закройте окно. Кто-нибудь, окно, пожалуйста… дует. Окно… – просил монотонно мужчина, который лежал на самом сквозняке, чуть ли не на проходной лестнице. Но его никто не слышал. Нянечки и сестры бегали мимо, натыкались на каталку, отодвигали то вправо, то влево, а приткнуть уже было некуда – вдоль стен все занято так, что не поймешь, где голова, где ноги. Каталки валетом стали ставить. Стена-то одна.

Игорь подошел к открытой фрамуге и хотел прикрыть.

– Не надо, мы тут задохнемся, – на бегу бросила ему медсестра. И Игорь сразу почувствовал удушье, стук в висках и прилив крови к лицу, хотя еще минуту назад готов был поклясться, что ему тоже холодно, руки леденеют.