Маша Трауб - Продается дом с дедушкой

Свое возвращение к бумагомарательству Игорь тщательно скрывал от жены и детей, и ему вдруг стало легче. Он быстро делал все дела по хозяйству, с увлечением стал заниматься детьми, забросил свою утреннюю гимнастику и даже начал покуривать. Едва дождавшись, когда жена уйдет на работу, открывал настежь окно на кухне, с наслаждением закуривал, сбрасывая пепел за окно – он боялся взять блюдце, жена бы точно заметила.

Под эту первую сигарету к нему приходили мысли, вдохновение, сюжет. Оставалось только записать. Сигареты, как и тетрадку, Игорь прятал под диван. И ложился спать – счастливый собственной тайной, собственной жизнью, той, в которой он чувствовал себя покорителем Севера или даже космонавтом. Он поглаживал диван, зная, что завтра напишет еще. В то время Игорь стал называть жену не Ларисой, а Лялечкой – именем персонажа.

Если Лариса и заметила очередные изменения в поведении и настроении мужа, то виду не подала. Он стал образцово-показательным подкаблучником. Когда муж в первый раз назвал ее Лялечкой, Лариса растерялась, но промолчала. Когда отец стал одеваться быстрее сыновей, чтобы вывести их на прогулку, она тоже удивилась, но решила не будить лихо, пока оно тихо.

Иногда Игорь писа́л, скрывшись за трансформаторной будкой. Там обычно испражнялись собаки, выпивали местные алкоголики и курили подростки, у которых он регулярно стрелял сигареты.

Пока дети были на детской площадке, Игорь, присев на корточки, мог писать. Поначалу сидеть долго не получалось – ноги затекали. Но со временем он привык, накачал нужные мышцы и писал, пока кто-нибудь из детей не позовет его.

Иной раз добросердечные алкоголики давали ему глотнуть водочки. И этот день становился особенно удачным – в смысле творчества. Дома Игорь тщательно чистил зубы, чтобы жена не унюхала запах табака и водки. Засовывал тетрадочку под диван и ложился спать довольный. День прошел не зря.

Страх задохнуться ночью остался, и Игорь тайно открывал форточку, подсовывая в щель сложенную в несколько слоев бумагу. С внешним миром Игорь по-прежнему не общался. Но внешний мир вломился к нему сам.

Вечером, когда он мыл посуду после ужина и раздумывал о том, что теме влюбленности Гарика в девочку Леночку можно уделить больше внимания, на кухню зашла Лариса. В руке у нее была телефонная трубка.

– Это тебя, – сказала она.

– Меня нет, я болен, у меня сердце. – Игорь не хотел прерываться, у него как раз выстраивалась в голове сцена влюбленности на карусели.

– Это из издательства, – сказала жена, отчего-то торжественная, а не возмущенная.

Игорь тщательно вытер руки и только после этого взял трубку.

– Это Аркадий Леонидович, – сказал голос на том конце, – мы встречались, если вы помните. Завтра в двенадцать жду вас.

После этого раздались короткие гудки.

У Игоря началась паника. Настоящая. Настолько настоящая, что он побежал к своему дивану, вытащил пачку сигарет и бросился на кухню – курить. И сбрасывал пепел в первое попавшееся блюдце. Лариса молчала, хотя она должна была его уже убить.

– Я не поеду, – сказал ей Игорь.

– Поедешь, – ответила Лариса.

– Не хочу, не могу.

– Через не могу.

– Зачем?

– Затем. Я больше не могу батрачить. Сил никаких нет. Я тебе не говорила – маме нужна операция на глазах. У нее глаукома. Надо будет отблагодарить врачей.

– Почему ты решила, что мне дадут аванс?

– Иначе не звонили бы. Что-то случилось. И они вспомнили про тебя. Значит, им надо. Очень надо. Проси больше. Понял? Не выкаблучивайся. Рот закрой и молчи. Сделаешь все, что они попросят.

– Прямо все? – хмыкнул Игорь, не удержавшись от сарказма.

– Все! – серьезно ответила жена.

На следующий день Игорь поехал в издательство. Опять поднимался по лестнице и прислушивался к ощущениям – сердце колотилось, по спине тек холодный пот, перед глазами мухи. Он кое-как дополз до приемной и шмякнулся на диванчик. Там уже сидели четыре человека, пришлось пристраиваться в уголке, и Игорь приготовился ждать, надеясь, что его сегодня точно не примут, а назавтра – забудут. И он вернется к своей жизни, к тайному дневнику и прогулкам по парку.

За столом в приемной сидела не Люся, а другая девушка, похожая на овчарку – и мастью, и взглядом, и жестко накрахмаленной блузкой. Секретарша была готова к любому повороту событий, в стойке, судя по идеальному воротничку, напоминающему холку. Игорь отметил черные глаза и желтоватые белки – может, желтухой недавно переболела?