Владимир Максимов - Не оглядывайся назад!..

– Борт готов! – бодро отрапортовал он нам на ходу, направляясь к двери диспетчера.

Минут через пятнадцать со всем своим добром мы уже были в холодном и от этого особо неуютном вертолете. А ещё минут через пять, по-прежнему с улыбкой во весь рот, довольный жизнью и собой, через «салон» в кабину проследовал пилот.

– Ну что, орлы! Всё в порядке?! – обернулся он к нам со своего места. – Загрузились?..

Поудобнее устроившись за штурвалом, он для чего-то похлопал одна о другую чёрные кожаные перчатки, натянул их на свои ручищи и не то сообщил нам, не то сам себе скомандовал:

– Ну – впёред и вверх, а там…

«Ведь это наши горы – они помогут нам», – мысленно продолжил я за него куплет песни Владимира Высоцкого.

Вертолёт неожиданно затарахтел, мелко сотрясаясь всем своим железным корпусом. Затем неохотно оторвался от земли и, слегка качнувшись вправо-влево почти на одном месте, круто развернулся в воздухе. В иллюминаторы, уже с моей, до этого теневой стороны, ярко брызнуло солнце!

Лётчик снова обернулся к нам. Показал оттопыренный большой палец сложенной в кулак руки, туго обтянутой перчаткой и, снова улыбнувшись, отчего в салоне стало вроде бы ещё светлее, нараспев, пересиливая шум вращающихся винтов, продекламировал:

– Летим на северо-восток, вдоль побережья… Слева – материк. Справа – Татарский пролив… Минут через двадцать должны быть на месте…

Этому весельчаку, видимо, не хватало общения…

Наш же неустрашимый по своей молодой глупости щей, обычно сующий свой чёрный влажный нос в любую щель, сейчас общения явно не желал. Он свернулся клубком под откидной лавкой, на которой сидел я, спрятав морду под живот и даже прикрыв передней лапой глаза. В этот момент он действительно полностью соответствовал своему имени, напоминая пушистый серый шарик, а вернее – шар. Похоже, его тяготил, а может быть, и раздражал, потому что время от времени он принимался недовольно урчать, этот полёт и этот жуткий грохот.

Мы же, стараясь не обращать внимания на нудноватый однообразный гул двигателей, с разных сторон прильнули к иллюминаторам.

С моей стороны, насколько хватало взгляда, были видны сильно изрезанные сверху, поросшие лесом, мрачные тёмные скалы со слепящим белизной припая «ожерельем» у их основания, да серо-зелёные, лениво колышущиеся воды пролива, отделяющие остров Сахалин от материка.

Полёт длился уже минут десять, и мы почти привыкли к шуму и даже пытались перебрасываться отдельными фразами, делясь впечатлениями от увиденного. Шарик тоже больше не ворчал, лежал тихо, положив свою острую умную мордочку на передние лапы, оттопырив уши и иногда вопросительно поглядывая то на меня, то на Юрку.

И вдруг вертолёт начал падать. Мы инстинктивно вцепились в края своих лавок, а Шарик попытался спрятаться в куче мешков, которые медленно поползли на него, вперед по проходу.

Ещё не успев ничего понять, мы увидели, что наш пилот жестом сигналит: «Мол, всё в порядке!», а указательным пальцем тычет куда-то вниз.

Лицо у него было сосредоточенное, улыбка исчезла.

Через открытую дверь кабины, к бокам которой прижались с двух сторон, мы увидали, как по льду припая, быстро увеличиваясь в размерах, стелется, откинув и распушив рыжим факелом хвост, небольшая лисица, которую вот-вот должна накрыть страшная, стремительно приближающаяся к ней тень винтокрылой махины.

Уйти рыжей влево мешали отвесные скалы, вправо – вода. И на этой белой безжизненной «беговой дорожке» примерно стометровой ширины происходила безумная, безжалостная гонка, которая для кого-то, преследователя или предполагаемой жертвы, в любой момент могла закончиться трагически. Ценой «забега» была жизнь…

Лисица, плотно прижав к голове уши, скользила вопреки всем законам логики, почему-то не ближе к скалам, где её могло ждать спасение, а ближе к воде, оставляя вертолёту простор для манёвра. И бег её, это чувствовалось, был уже на пределе сил. Иногда она, сбавляя ход и задрав вверх свою оскаленную мелкими острыми зубами мордочку, тщетно пыталась устрашить своего грозного преследователя…

Что она делала на припорошенном снегом льду? Что занесло её сюда на свою беду? Может быть, она мышковала у подножья скал?..

На какое-то время мы потеряли лисицу из виду. Вертолётчик по возрастающей траектории со стороны моря делал очередной заход, пытаясь, как и в первый раз, боковым колесом шасси оглушить свою жертву.

Я видел, как от быстрого бега рыжий, лоснящийся мех зверька от загривка до хвоста колышется мягкими упругими волнами. Бока её ходили ходуном. От столь стремительного бега лисице явно не хватало воздуха. И я понимал, что следующий, третий заход вертолёта на «исходную позицию», скорее всего, станет для неё последним.