Владимир Максимов - Не оглядывайся назад!..

Остатками горячей воды из чайника вымыли посуду, положив затем чашки, ложки, сковороду в плотный полиэтиленовый пакет, а пакет на полку. Из всех имеющихся ёмкостей вылили остатки воды, которую брали из ручейка под горой. Немного посидели «на дорожку», в тишине… Потом подсели под паняги, стоящие на нарах. Продели руки в лямки и, расправив их на плечах, покряхтывая, распрямились, чувствуя прижимающий к земле немалый груз и размышляя над тем, не перестарались ли мы с поклажей, правильно ли соразмерили свои силы?..

В эту минуту котелок, прикрепленный сверху моей паняги, стукнувшись о ствол надеваемой на плечо мелкашки, радостно и звонко звякнул, словно желал быть не котелком, а колокольчиком почтовой тройки, предвещая впереди только хорошее…

Мы взглянули друг на друга, улыбнулись этому нежданному звуку и шагнули из полумрака уже будто бы чужого нам зимовья в белоснежное царство тайги, яркого солнечного утра!

– Ну, тронулись, – сказал Юрка и стал первым спускаться по пологому склону к реке.

Был слышен скрип снега и весёлый говор недалёкого ручья, журчащего в низинке меж высокими снегами…

Небо над рекой, свободное от заснеженных дерев, будто вдруг распахнулось всей своей безоблачной и яркой синевой.

Солнце ещё не давало тепла, но светило ласково и щедро…

Идти по реке в середине марта, чувствуя на щеках приятное покалывание лёгкого морозца и в то же время уже улавливая ноздрями что-то весеннее, похожее на запах талого снега, ощутимое во встречном дыхании ветерка, – было здорово! Особенно первые сотни шагов…

Вот мы уже дошли до места, где я провалился в промоину, которая и сейчас игриво журчала в свободном ото льда пространстве.

«Значит, километра два-три протопали! Ничего, дойдём, втянемся», – успокоил я себя, чувствуя как от давящего груза начинают противно ныть мышцы шеи. Почему-то на тяжёлую ношу они всегда реагируют первыми.

Уже пройдя мимо промоины и видя перед собой навьюченную спину Юрки, я с холодком в груди подумал: «Не дай бог провалиться с таким грузом. Сразу – камнем на дно».

Через какое-то время в нытьё шеи включились и стали неметь плечи. Я, как и Юрка, стал то и дело перемещать лямки паняги – то ближе к голове, то – к скату плеч, чувствуя при этом недолгое облегчение. Иногда я сжимал лямки руками и как бы тянул их вперёд, чувствуя, что тогда они меньше врезаются в ключицы.

Испытал и своё «изобретение», над которым, когда я мастерил его, хихикал мой напарник. Это была широкая лямка с мягкой тряпочкой, которую я приспосабливал на лоб, хоть чуть-чуть уменьшая давление груза на плечи.

Опустишь голову, согнёшь спину (руки свободно болтаются ниже колен) и идёшь так какое-то время, ощущая, что вес вроде бы полегчал…

Последними начинают уставать «ходули». Шаг становится неровным. Ноги заплетаются. И становится ясно, что необходим привал. Чтобы хоть ненадолго сбросить с себя становящийся с каждым километром тяжелее груз. Дать отдохнуть всему телу, всем затекшим мышцам.

Я взглянул на часы. Была половина первого.

«Вышли мы, как ни старались пораньше, в одиннадцатом часу. Значит, идём чуть больше двух. Рановато, конечно, но можно уже и привал небольшой сделать. Идём нормально. До «Бухенвальда» должны дойти засветло…»

Юрка, будто угадав мои мысли (в одинаковых условиях и мысли одинаковы), не оборачиваясь, сказал:

– Идём вон до того заворота. – Он указал правой рукой на далёкий загиб реки. – Там – привал. Чай пьём.

Он говорил отрывисто – не тратя лишних слов.

Собаки, трусившие всё это время чуть сзади нас, будто поняв его слова, обгоняя друг друга, играя на бегу, устремились вперёд по простору реки.

Минут через двадцать мы вышли на берег и с удовольствием освободились от паняг, сразу почувствовав такое облегчение, словно сбросили с плеч огромные камни-валуны, притороченные к нашим спинам.

Шея, ноги, плечи, спина – всё ещё продолжало поднывать. Но без груза это было уже какое-то весёлое нытьё-погуживание. Словно пузырьки воздуха, как в открытой бутылке «Нарзана», забегали под кожей, устремляясь вверх.

Я рухнул на снег и, закинув за голову руки, счастливо смотрел в голубое, просторное, чистое небо.

– Сильно-то на снегу не валяйся! Если вспотел – простынешь. Иди лучше дровец для костра собери. Нам долго здесь рассиживаться некогда.

Я с трудом встал. А Юрка, поправляя на пояснице пояс из собачьей шкуры, добавил:

– А я пока этим оглоедам мясца отрублю. Пусть жрут до отвала, чтоб не было потом охоты мышковать. А то, не дай бог, ещё отстанут. Шарик – по молодости, а Шайба – по природной глупости… Да и нам хоть немного ноша облегчится.