Владимир Максимов - Не оглядывайся назад!..

– Ну, не уходи, – попросил я его, но, видя, что ласка не действует, уже строго приказал: – Рядом! – И он, понуро опустив голову, покорно засеменил сбоку.

Не хотелось мне в этот тоскливый предвечерний час оставаться посреди реки одному. И чтобы как-то взбодрить себя, я крикнул ещё раз. Теперь уже просто так – для куражу. А ещё для того, чтобы слышать хоть какой-то ответ на свой бодрый призыв.

– Э-ге-ге! – выдал я во всю мощь своих лёгких.

Крик получился таким громким, что предвечернее тихое небо, казалось, вздрогнуло от этого раскатистого звука.

И снова далёкое эхо принесло мне отражённый, полный безразличного спокойствия ответ…

«Да, видимо, к концу января морозы окончательно вызреют. Войдут в свою полную яростную силу. Ну и пусть – это даже к лучшему. Лёд на реке станет ещё крепче».

Теперь уже, по большей части для того, чтобы растормошить задумчивого Кореша, я крикнул в третий раз, обращаясь не то к нему, не то к серому пространству впереди.

– Ээ-эй! Эй!

Кореш повернул голову ко мне и снова опустил её («Значит, всё-таки обиделся, что пресекли его вольницу».), а эхо, чуть помедлив, с готовностью отозвалось:

– Ей! Еи-и…

«Вот оно, материализованное прошлое. Голос мой уже не звучит, а я его всё ещё слышу… Это то же, что свет погасшей звезды. Её самой нет, а свет от неё летит сквозь непредставимые пространства и время, пронзая, согревая беспредельную черноту и отчуждённый холод космоса, десятки, а может быть и сотни, лет…

Наверное, то же бывает в любви. Её самой, порой, уже не существует, а прежний жар всё согревает душу…»

После этих размышлений я конечно же вспомнил о Тае и Владикавказе. Парящем над вздутыми облаками в белой папахе снегов двуглавом Казбеке. Вспомнил и Терек – извилистым мутноватым потоком стремительно бегущий вдоль такой же вихлявой, как он сам, горной дороги, по которой мы ехали с Таиным отцом – полковником медицинской службы, на его машине, в Цейское ущелье. Где, в чистейшей горной речушке, собирались удить форель.

Для чего-то мы остановились на одном из извивов дороги, притиснув машину поближе к отвесной скале.

Вышли «пройтись, размять ноги», а «заодно и – минус попить», как пошутил отец Таи. Хирурги – ведь все, по-хорошему, немного циники…

Внизу рокотал не «грозный», а злобный Терек, вспыхивая белой пеной у громадных валунов, перескакивая через них и огибая, стремя свой бег, не уставая, дальше… И, глядя на его безрассудную отвагу и ярость, осмелел и я.

– Александр Иванович, я прошу руки вашей дочери! – одним махом выдохнул я.

Он внимательно посмотрел на меня своими серыми, спокойными, такими же красивыми, как у Таи, глазами и почти бесцветно произнёс:

– А ты уверен, что именно этого больше всего хочешь?

Я согласно мотнул головой.

Он ещё раз пристально посмотрел на меня и вроде бы даже чуть устало сказал:

– Да вы, похоже, и без нашего с матерью благословения всё давно решили… Или я ошибаюсь?.. – И не дождавшись моего ответа, тут же продолжил: – Здесь ведь главное – даже не обоюдное согласие, решение, любовь, а – перспектива. Порою – и весьма отдалённая. Сможете ли вы, в состоянии ли, обеспечить долгое, пусть хотя бы не счастье, а взаимопонимание, взаимоуважение друг друга? Не прогорит ли очень скоро, ведь вы знаете друг друга совсем недолго, внезапно вспыхнувший между вами огонь: не то – любви, не то – страсти, оставив в память о себе лишь горечь и холодный пепел…

Его речь была витиеватой и красивой, будто говорил не моложавый хирург-полковник, а горец-аксакал, убелённый сединами.

Уловив мою полуироничную улыбку, которую я не сумел скрыть, Александр Иванович, осанистый, высокий, красивый, но казавшийся мне тогда уже довольно древним, видимо, понял, что никакие, даже самые благие назидания сейчас на меня не подействуют. И тем не менее продолжил.

– Запомни, Олег. Лучший брак – это брак по расчёту… Я не имею в виду никаких меркантильных интересов, – пояснил он, перехватив мой удивлённый взгляд. И чувствуя, по-видимому, бесполезность дальнейшего разговора, уже почти безнадёжно закончил: – Если, конечно, расчёт верный…

Вечером, сидя у костра, мы жарили в большой сковороде пойманную днём форель, а зеленоватые крупные южные звёзды с любопытством глядели на нас и тревожные блики огня…

Хорошее вино из глиняного кувшина, обилие зелени, нежное, вкусное мясо форели – всё было так великолепно под этими мягкими, бархатными небесами!

Перед тем как укладываться спать в двухместной палатке, которую я установил на пологой полянке, Александр Иванович между делом спросил меня: