Анатолий Иванов - Жизнь на грешной земле (сборник)

До обеда Павел просидел в парке, наблюдая за игрой городошников. Потом направился на почтамт перевести деньги матери в далекую деревню под Комсомольском.

На душе у него было неспокойно. Мрачно поглядывая на пестрые вереницы текущих по тротуарам людей, он думал о маленькой деревушке, где прошло его детство. Тогда все было хорошо, все на своих местах. Вспомнился подернутый синеватой дымкой Амур, длинные вечера на реке, неотвязчивые тучи выводивших из терпения комаров. Ночью в реке играла рыба и горели крупные звезды.

Смотря на эти звезды в воде, Павел любил мечтать о своем будущем. За какое дело взяться ему после окончания десятилетки? Павел любил механику, математические науки. Может быть, поступить в какой-нибудь технический вуз? Но учеба в институте будет продолжаться пять лет, а кто же в это время станет помогать матери? Она стара, ей давно уж пора бросить работу уборщицы. Но мать все-таки трудится, чтобы дать возможность Павлу закончить десятый класс. Может быть, после школы поступить куда-нибудь на работу? Например, на завод. А как же дальнейшая учеба?

Наконец получен аттестат зрелости, а Павел так и не решил, что ему делать дальше. Мать сердцем поняла состояние сына и однажды робко, участливо спросила:

— Ну вот, сынок, ты закончил школу. Что теперь будешь делать?

— Не знаю, мама. Устроюсь на работу куда-нибудь.

Мать несколько дней печально посматривала на Павла. Зайдя как-то утром в его комнатушку, она положила на стол большой сверток и сказала:

— Вот, примерь.

Павел развернул сверток: в нем был новый шерстяной костюм.

— Костюм? Где ты, мама, взяла столько денег?

— Откладывала из зарплаты помаленьку. В чем же в институт поедешь?

— В какой институт? Я не собираюсь, мама…

— Ладно, примеривай. Знаю я твои думки, сынок. Разве от материнского сердца скроешь их?

И Павел поехал в тот самый институт, о котором столько думал, сидя вечерами над Амуром.

Но здесь его постигла неудача. Павел не выдержал конкурса и не попал в институт. Подвела литература, по которой он получил оценку «три».

Все мечты рушились. Теплым августовским вечером он вышел из студенческого общежития и медленно отправился на вокзал, даже не сообразив, что у него нет денег на обратную дорогу. Вспомнив об этом на полпути, он остановился и растерянно посмотрел вокруг. На ближайшей скамейке сидел старик с выцветшими усами, дымил трубкой. Павел подошел к нему и сел рядом.

— Дайте закурить, папаша.

Старик удивленно поднял брови, промычал что-то и насыпал на ладонь табаку. Павел долго и неумело свертывал папиросу, закурил и закашлялся.

— Давно куришь? — спросил старик.

— Первый раз в жизни.

— Так, так, — промолвил старик и замолчал.

— А ты, папаша, денег не дашь? А то костюм купи. Новый, шерстяной.

Старик растерянно заморгал, крякнул и отодвинулся, Но Павел не стал дожидаться ответа, бросил папиросу и сказал:

— В институт я не прошел по конкурсу.

— Как же ты так?

— Так вот. Литература. Ну, прощай, папаша.

— Постой, постой, — задержал его старик. — Тебе деньги-то зачем понадобились?

…Они долго сидели еще на скамейке — незнакомый старик, которого звали Федор Михеевич, и Павел. Говорил больше старик, а Павел молчал и слушал.

— Токарь — это все равно, что профессор твой, понял? — горячо доказывал старик, пуская в темноту табачный дым. — Дают тебе, к примеру, болванку, кусок железа, а ты вещь из нее делаешь. Да такую вещь, что люди застывают в удивлении. Вон Васька Сиротин у нас… Шельмец, не хвалю, а на правильном пути человек.

Методы убеждения старика были несколько необычны, но Павел слушал внимательно. И ему казалось, что он давно знаком с этим человеком…

— Так поступай на наш завод, Павло. Приходи завтра утром и спроси в проходной мастера Михеича, меня, стало быть. Я перед директором слово замолвлю, чтоб в мой цех тебя…

— Я ведь, Федор Михеич, инженером хотел стать, — задумчиво произнес Павел.

— Да кто тебе мешает? — рассердился старик, со зла выколотил недокуренную трубку о край скамейки и снова набил ее табаком.

— Ты пойми: одно дело инженер институтский, не нюхавший металла, а другое — на заводе выросший, прямо у станка. Учиться и заочно можно. А ты уж крылья опустил, домой собрался…

Согласиться с мнением Федора Михеича, что «заводской» инженер лучше «институтского» Павел не мог, несмотря на многочисленные примеры, приведенные стариком. Однако и опровергнуть это он сейчас был не в состоянии. Опустив голову, Павел молчал.