Анатолий Иванов - Жизнь на грешной земле (сборник)

Но годы проходили… Родился и рос Борька. А Вере Николаевне не надоедал ее образ жизни.

Скороходов медленно открыл дверь, вошел в комнату и включил свет. Потом сел на диван, взял томик Тургенева и стал смотреть в книгу. Мысли его были где-то там далеко, откуда начинали они с Верой Николаевной свой жизненный путь… Первые встречи под старым дубом возле общежития, студенческая вечеринка, Верины пышные волосы и ее большие удивленные глаза, которыми она посмотрела на него, когда он произнес тост за вечную любовь… Катания на лодке теплыми, чуть влажными вечерами… Все это вставало сейчас перед глазами, и, если напрячь память, можно припомнить многие детали…

Когда он окончил институт, они поженились. Вере надо было учиться еще два года, но она перестала ходить на лекции, заявив: «Ты работаешь, тебе нужно создать для этого условия. Я жертвую институтом ради тебя…»

Какое-то чувство протеста шевельнулось тогда в душе у Скороходова, но Вера Николаевна погасила его словами: «Милый, главное — твоя работа. Разреши мне ухаживать за тобой, как я хочу. А учиться… учиться заочно буду».

И он согласился… Он слишком любил ее, чтобы не согласиться. Не это ли главная, первая его ошибка? Не с этого ли все началось? Не был ли уже тогда он, Скороходов, тряпкой, как сказал сегодня Иван Васильевич Потапов?

Заочно Вера Николаевна так и не стала учиться. Сначала говорила, что успеет еще, потом появился Борька, и она заявила, что придется отложить мысль об учебе, пока Борька маленький… Когда Борька подрос, она сказала: «Какая теперь учеба? Старею уже я, Петя, поздновато за учебники браться…»

Он знал, что не поздно, но ничего не сказал. Сейчас, сидя с книжкой на диване, Скороходов мучительно думал: почему же, почему он тогда ничего не сказал, согласился с ней? Но ответить на этот вопрос не мог.

А потом Вера Николаевна увлеклась театром. Ему некогда было часто ездить с ней на спектакли, и она обижалась. Обижалась молча. Это-то и было самым страшным.

— Я занят, Верочка, ты же видишь. Ну пригласи какую-нибудь подругу и поезжай, — сказал однажды Скороходов.

Вера Николаевна приглашала подруг и ездила. Потом стала ездить одна. Потом пошли всякие слухи. Но он не верил им, опять же потому, что слишком любил ее.

Скороходов больше всего страшился семейных сцен. Когда молчать было уже нельзя, он робко, краснея и заикаясь, проговорил:

— Верочка… Я, конечно, далек от мысли заподозрить тебя, но слухи… Надо тебе взять себя в руки…

Он сам чувствовал, что говорить следовало другое, может быть, более жесткое и обидное, а у него не хватило смелости. Но даже и эта фраза, произнесенная извиняющимся голосом, вызвала целую бурю. Вера Николаевна упала на кровать лицом вниз и зарыдала:

— Господи! И ты еще подозреваешь меня… Ты, кому я посвятила всю свою жизнь…

Скороходов стоял посредине комнаты, растерянно смотрел на плачущую жену, маленькую, обиженную. Ему стало жаль ее, в груди защемило. Он отвернулся и стал смотреть в окно. Но так ему было еще труднее. Он не выдержал, подошел к ней, опустился возле кровати на колени и стал целовать ее горячие мокрые щеки, растрепанные волосы.

— Я погорячился, Верочка, прости меня. Я верю тебе, верю…

— Вот видишь… Сначала обидишь, а потом… — капризным голосом проговорила Вера Николаевна и успокоилась. Успокоилась до удивления быстро…

Больше Скороходов не говорил с женой об этом, хотя знал, что Вера Николаевна его по-прежнему обманывает. Он ни с кем не делился своим горем, страдал молча. Если выдавался свободный вечер. Скороходов долго и бесцельно бродил по городу, потому что домой идти не хотелось. Бродил и невесело размышлял, что семейная жизнь не удалась, что Вера Николаевна оказалась ветреной женщиной, что она никогда, никогда уже не исправится…

В прихожей послышались шаги. Шурша новым платьем, вошла Вера Николаевна и на секунду замерла у двери, как бы удивляясь, что муж вернулся. По ее уставшему красивому лицу пробежала тревожная тень. Скороходов бросил на нее взгляд и отвернулся. Он впервые ощущал в себе странное равнодушие, впервые посмотрел на жену, как смотрят на улице в лица случайным прохожим. Вера Николаевна почувствовала это, стала молча снимать шляпку. И за те секунды, пока снимала, каким-то чутьем поняла, что муж знает все, что он, видимо, слышал ее разговор с Грохальским на скамейке, что оправдываться сейчас бесполезно. Она бросила через всю комнату на кровать шляпу, прислонилась к стене, крепко закусила нижнюю губу.