Ирина Голаева - Повесть об одинокой птице

Увлеченно обсуждая излюбленную тему, они не заметили, как подошли к деревянному домику в глубине большого, разросшегося сада. Сквозь листву уже можно было различить Анну Павловну, сидевшую в большом плетеном кресле. Было видно и какую-то женщину, хлопотавшую у плиты. Борис Николаевич подошел к матери и взял ее за руку.

– Ну, как вы, мама?

– Все очень хорошо Боря. Погода стоит чудная, не жарко. Я все время отдыхаю здесь, в саду. Видишь, Маруся приехала, – она махнула в сторону дома и, прикрывая рот, добавила: – Что бы я без нее делала? Все-таки у меня уже не тот возраст.

– Очень хорошо! – весело ответил он и пошел в дом.

Она осталась в саду.

Марусей оказалась дородная женщина, с первого же взгляда очень располагающая к себе. Она был родственницей отца Бориса Николаевича и жила недалеко от их города. На лето она приезжала на дачу и ухаживала за Анной Павловной. Ей очень нравилось жить здесь, на свежем воздухе. Тетя Маруся пошла накрывать к обеду. Только что она сварила самый настоящий украинский борщ. Все шумно сели за большой круглый стол на открытой террасе.

Ей с первого взгляда все понравилось здесь. После обеда она пошла прогуляться по саду, а потом тетя Маруся проводила ее в небольшую комнатку под самой крышей.

– Тут неплохо, – как-то оправдываясь, сказала тетя Маруся. – Правда, не очень прибрано. Наверное, с прошлого года никто не убирал.

Она посмотрела вокруг. В комнате были явны следы беспорядка. Забытая кем-то гитара стояла в углу, на диване разбросаны книги, в корзине для бумаг под столом – скомканные листы. Она взяла одну из книг, это был Декарт. Она удивленно подняла брови.

– Это комната Бориса Николаевича? – спросила он тетю Марусю.

– Да что вы, – замахала руками та. – Борис Николаевич сюда, наверное, уже несколько лет не поднимался. Он ведь не часто здесь и бывает. Это мы с Анной Павловной тут постоянно. А здесь мой сын иногда ночует, когда приезжает. Но это так редко. Этот беспорядок, видимо, еще с прошлого года, когда он недельку тут был. А я еще за целый месяц так и не поднялась сюда. Если бы знала, что Борис Николаевич не один приедет, обязательно бы убралась. Я сейчас… – и подошла к дивану, чтобы сложить книги.

– Не надо. Я сама все уберу.

Тетя Маруся спустилась вниз. А она осталась наверху. Из окна комнаты открывался очень красивый вид. Домик стоял на небольшой возвышенности. Вдаль тянулись равнины, синели леса. Она залюбовалась этой красотой.

Быстро прибрав в комнате, она заметила, что сын тети Маруси был довольно начитанным человеком и, видимо, еще играл на гитаре. Она наклонилась, чтобы поднять скомканный лист, и невзначай распрямила его. На нем красивым, ровным, довольно крупным почерком было что-то написано. Она прочла: «Непримиримость взглядов рождает борьбу. Борьба очищает и взгляды, и цели, и движение. В борьбе закаляется наша сталь…» Дальше бумага обрывалась. Пораженная, она еще раз перечитала эти строки. «Как емко и точно сказано – борьба дает жизнь». Она опять бросила взгляд на строки, пытаясь их запомнить. Внизу послышались голоса. Она вздрогнула, словно ее кто-то застал врасплох, когда она подсмотрела чужие мысли. Судорожно скомкала лист и бросила обратно – в наполненную доверху корзину. Ей не хотелось выбрасывать эти мысли и частичку чьей-то другой жизни, но все-таки она была здесь гостьей. Она еще раз окинула довольным взглядом прибранную комнатку и весело спустилась вниз. Ей было очень хорошо.

После ужина тетя Маруся и Анна Павловна пошли в дом, а она осталась на веранде с Борисом Николаевичем. Было тепло и тихо. Солнце потихоньку садилось, освещая все мягким золотистым светом. Ей не хотелось уходить, ему, видимо, тоже.

– Знаете, я часто вспоминаю нашу встречу, тогда в автобусе, помните? – спросил он и заглянул в ее глаза.

– Да, я тоже вспоминаю. Ведь я тогда впервые встретила верующих. Я хотела пойти за ними, а у вас вдруг разорвался пакет. И яблоки…

– Да, раскатились по всему салону, – они засмеялись.

– Как-то странно складывается жизнь. Вроде неприятное событие, а привело к таким хорошим последствиям, – сказал он и понизил голос, который как-то задрожал. – Я очень к вам привык. Вы привнесли в мою жизнь какой-то свет.

– Правда? – удивленно спросила она.

– Да. Особенно я это остро почувствовал, когда вы долго не приходили.

Он потупил глаза. Она молчала.

– Не знаю, как вам и сказать, но мне очень приятно, что вы сейчас здесь, с нами.

– Мне тоже, – сказала она, чувствуя какое-то внутреннее напряжение, словно они шли в горку. – У вас очень красивый дом, сад. Мне здесь очень понравилось.