Я всего-навсего провел смычком по одной струне, но этого оказалось достаточно, чтобы Карла ужаснулась. Пытаясь удержать меня, она коснулась моей руки, а взглядом, казалось, умоляла не играть больше.
— Ужасное несчастье поразило нас, — сообщил присоединившийся к нам граф. — У дочери, после того как она заболела, не проходит лихорадка, и врачи не могут найти причину болезни. Вот уже больше недели бедная моя девочка пребывает между жизнью и смертью.
Я смотрел на Карлу, на ее печальное лицо.
— А главное, — продолжал граф Ференци, — и это самое ужасное, после того проклятого вечера, когда она заболела, у нее пропал голос!
В голове у меня помутилось, я почувствовал, что земля уходит у меня из-под ног, и мне пришлось, чтобы не упасть, ухватиться за притолоку.
— Что с вами? — встревожился граф.
— Ничего страшного. Небольшая слабость.
Я бросил последний взгляд на лицо Карлы и увидел, что она плачет. Неверным шагом я вышел из комнаты и выбежал из дворца.
41
Иоганн долго сидел, не произнося ни слова.
Он выпил рюмку водки, глядя в глаза Эразму, после чего они начали очередную партию в шахматы.
— Ты потом видел ее?
— Нет, ни разу.
— Так, значит, в Венеции ты поселился из-за Карлы Ференци?
— Да. Из-за нее. Но я не сразу переехал в Венецию. Я же тебе рассказывал. Я путешествовал. Из Кремоны поехал в Париж, там делал скрипки, однако главная причина моего бегства — попытка забыть эту историю. Но когда я понял, что забыть мне ее никогда не удастся, я отправился в Венецию. Только было уже поздно. Карла умерла.
Эразм замолчал, и Иоганн понял, что старик-мастер больше ни слова не скажет.
В этот вечер Эразм проиграл партию. Такое случилось впервые.
Но ведь впервые он и рассказывал о себе. Рассказал о себе нечто существенное.
С первыми лучами рассвета, когда партия была закончена, Эразм сказал Иоганну:
— А ты знаешь, что это волшебные шахматы?
— Нет.
— На этой доске и с этими фигурами ты никогда не проиграешь. До тех пор, пока ты им не изменишь. Бери, отныне они твои.
42
Зимние дни еле-еле ползли. Ни Иоганн, ни Эразм больше ни разу не упомянули про Карлу.
В конце декабря Эразм слег от какой-то непонятной болезни. Лихорадка не отпускала его.
В бреду, преодолевая одышку, он повторял имя:
— Карла… Карла… Карла…
Три раза.
Иоганн молча сидел у постели Эразма, и сердце у него сжималось.
На следующий день у Эразма отнялся язык.
43
Эразм умер во сне утром 1 января 1798 года.
На заупокойной службе по нему пел хор мальчиков. У одного из них был голос поразительного тембра, исполненный печали, с оттенками глубинной скорби, передать которую способны были бы только лучшие скрипки усопшего мастера. Вместе с Эразмом, достойным учеником Антонио Страдивари, ушел секрет изготовления самых великолепных скрипок на свете.
После отпевания в церкви Сан-Дзаккария гроб погрузили на черную гондолу, и погребальная эта ладья поплыла из города к кладбищу Сан-Микеле. Иоганн Карельски был одним из участников траурного кортежа, и у него было такое чувство, будто он присутствует на собственных похоронах.
В Венеции шел дождь. Мелкий, частый дождь. Слышался только стук капель, падающих на Большой канал, плеск волн, бьющихся о борта гондол, да иногда жалобный плач ветра среди камней.
Погребальный кортеж причалил к пристани некрополя, и гроб был опущен в могилу. Скрипач бросил на гроб скрипичного мастера горсть черной земли и осенил себя крестным знамением. Затем торопливо покинул кладбищенский остров и до самой Венеции ни разу не оглянулся.
44
Возвратясь в мастерскую Эразма, Иоганн принялся расхаживать по ней, внимательно рассматривая каждую вещь, принадлежавшую покойному мастеру. Сердце у него сжималось от скорби, и через некоторое время он сел за шахматную доску, но вдруг одним исполненным горечи движением сбросил все фигуры на пол.
В тот же миг он услышал странные звуки. Музыку, доносящуюся непонятно откуда.
Иоганн медленно прошел к темному углу, где, как ему казалось, и звучала эта музыка. Он зажег свечи в канделябре и осторожно приблизился к таинственному источнику звуков. Им оказалась черная скрипка.
С тысячей предосторожностей Иоганн снял ее со стены, осмотрел со всех сторон, взял смычок и, закрыв глаза, заиграл. Первая же нота заставила его вздрогнуть. Как ни невероятно это может показаться, но черная скрипка — и теперь Иоганн был полностью уверен в этом — обладала способностью сводить с ума того, кто играл на ней.
Читать дальше