Итак. Поступила, значит, жительница Хачистана к нам, стонет тонким голосом, режет перепонки окружающим. Родственники наперебой горланят:
— Эй, слышь, сдэлай укол какой-ныбудь, а?
Денис, наш бессменный (или бессмертный?) медбрат, бежит и телеграфирует на неврологию: «Приёмник — Юстасу. Срочно заберите больную».
Спустя время хондрозную забирают, и в смотровые возвращается умиротворение.
Однако недолго радовался покой. Вечером в холле замаячила сумасшедшая родственница, которая сразу же напала на Дениса.
— Где мне найти мэдсэстру? Там нашэй Гюзэль плохо.
— Э-э-э. — Диня растерялся и, переместившись поближе к пандусу, предположил: — На отделении, очевидно.
— Нэту её! — приблизилась оппонентка и ударила вторым вопросом: — А врач где?
— Да я-то откуда знаю. Здесь ведь приёмник. Вы поищите их на отделениях, — медбрат уже вышел на улицу, где предался в объятья летнего тёплого вечера. Но сердобольная не отставала от него.
— Это бэзобразие! В восэмь часов нэ найти ни аднаго сотрудника. Что за ужасная болничка. Кошмар! — дама выдохнула и, набрав полные лёгкие воздуха, кончила: — Вот поэтому у вас и кладбищэ большое.
Денис встрепенулся, обернулся и хотел было что-то возразить, но возмущённая уже довольно шустро семенила обратно. Внутрь. В больницу. Прочь от кошмарного и неимоверного кладбища. Старого, послевоенного и мемориального.
За десять дён одному не справиться,
тут помощник нужен — хомо сапиенс!
Х/ф «Формула любви»
Удивительно, но факт. Погост вблизи медучреждения. И даже каждый сотрудник больницы не единожды размышлял о философском местоположении своей больницы рядом с мемориальным кладбищем и церковью. Мол, полечили, отпели и можно закапывать. Единственная проблема, что в земелюшку рядом с больничкой вот уже почти шестьдесят пять лет никого никогда не подхоранивали. Всё-таки память о жертвах фашизма.
Но не все граждане историю своего города помнили.
И жизнь их за это сурово наказывала.
Наступило лето. На липах, стоящих частоколом между больничкой и кладбищем, активно распевали птички. Листья светились хлорофиллом и чудесно покачивались на ветру. Погода стояла тёплая и приятная. Как раз самая та, чтобы не работать. Но медицина столь просто не отпускала. Больничка продолжала трудоголить несмотря на благоприятные метеоусловия. Как говорится, «не хотите по-хорошему, будем лечить». И мы следовали по стопам Эскулапии и лечили людей, а не болезни. В общем, всё так, как завещал великий Боткин.
В ту смену я батрачил с Денисом. Ввоз тел в приёмник протекал откровенно слабо, впрочем, как и всегда в мои суточные дежурства. Дениска, помня про факт «Орловский на смене — болезни в отпуске», поднялся на хирургическое отделение и напросился постоять четвёртым ассистентом. Спустя три часа, когда все оперативные вмешательства окончились, он спустился вниз и, уставший, плюхнулся на диване. Бурность прошедшей работы отчётливо виднелась на его штанинах. Ровно там, где заканчивался стерильный халат и ниже, отчётливо «красовались» жирные пятна крови.
— Ну, как? — поинтересовался я. — Завалили кого-нибудь?
— Не-е, обошлось, — выдохнул медбрат. — Своё маленькое кладбище я пока не расширил.
В этом месте автор, как лицо непосредственно выполнившее множество оперативных вмешательств (спасибо, Акамедия), хочет пояснить, что мой сарказм относительно завала кого-нибудь всплыл не случайно. Ведь любые операции — это всегда определённый риск для жизни. И всё в основном от наркоза. Представляете, как требуется накачать человека, дабы он спал аки младенец, пока в его кишочках копаются люди в белых халатах? А? Ведь недаром у хирургов даже есть поговорка: «Одна операция — минус десять лет от жизни». Это у пациента, добавляю я. И минус столько же у доктора, если клиент умер. И ещё пять, если всё это попадёт на нашу ЛКК.
Итак, мы сидели на диване и ждали светлого будущего. Денис был в крови, а я — в учебнике по нервным болезням. Всё же моя специальность «семейный доктор», если кто забыл. Да и изучаемая патология в наши дни превалирует. Причём даже у здоровых, казалось бы, людей.
Где-то около семи часов вечера привезли первую и последнюю (всё же со мной даже в среду хорошо дежурить) пациентку. Пенсионерку с язвенной болезнью желудка. Как и полагается, плохо ей сделалось утром, но за помощью она обратилась лишь вечером, когда почти все нормальные специалисты попивали чай у себя дома. Классика жанра, так сказать.
Читать дальше