Пауло Коэльо: Мата Хари. Шпионка

«Н21 ПОЛУЧИЛ ИЗВЕСТИЯ О ПРИХОДЕ ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ НА БАЗУ В МАРОККО И ВЫЕХАЛ В ПАРИЖ С ЦЕЛЬЮ ПОМОЧЬ В ОРГАНИЗАЦИИ ПЕРЕБРОСКИ ВООРУЖЕНИЯ И БОЕПРИПАСОВ К МАРНЕ. ПРИБУДЕТ В ПАРИЖ ЗАВТРА».

Теперь у Ладу были все необходимые улики, и он мог предъявить вам обвинение. Но он не был глуп и понимал, что одна лишь телеграмма вряд ли убедит военный трибунал. Слишком живо еще было в памяти дело Дрейфуса, обвиненного и осужденного по анонимному навету. И он принялся расставлять силки.

Отчего провалились мои попытки доказать вашу невиновность? Даже если забыть о том, что судьи, свидетели и обвинители в глубине души осудили вас заранее, вы сами способствовали этому. Я не корю вас, но ваша склонность ко лжи, сопровождавшая вас с самого первого дня в Париже, сослужила вам дурную службу – суд не верил ни одному вашему слову, ни одному утверждению. Обвинитель нашел доказательства того, что вы не родились в Ост-Индии, а были воспитаны индонезийскими жрецами, что на самом деле вы не замужем и подделали паспорт, чтобы сбавить себе возраст. В мирное время и в гражданском суде ничто из этого не было бы принято во внимание и не повлияло бы на исход дела, но в военном трибунале казалось, будто с каждым разоблачением ветер доносит до нас грохот рвущихся бомб.

И всякий раз, когда я говорил что-то вроде: «Сразу по приезде в Париж моя подзащитная встретилась с капитаном Ладу», Ладу немедленно возражал, заявляя, что единственной вашей целью было выманить у него побольше денег, соблазнить его (подумайте, какое непростительное самодовольство, он и впрямь считал, будто вы могли заинтересоваться им – низеньким и тучным) и превратить в марионетку в руках ваших немецких хозяев. Для усиления эффекта он напомнил о налете цеппелинов накануне вашего приезда в Париж. И хотя ущерб от налета оказался невелик, не было задето ничего стратегически важного, для Ладу это послужило неоспоримым доказательством вашей вины.

У вас было все: красота, мировая слава. К вам испытывали зависть – хотя и не уважение – повсюду, где бы вы ни появлялись. Насколько я знаю, все патологические лжецы – это люди, ищущие признания и любви. Даже припертые к стенке фактами, они найдут способ выпутаться – либо с большим хладнокровием станут настаивать на своей версии, либо обвинят самого обвинителя в том, что он поверил полуправдам. Я понимаю вашу потребность сочинять о себе невероятные истории, от чего бы она ни проистекала – от неуверенности в себе или от более чем очевидного желания быть любимой. Я понимаю: не обладая толикой фантазии, невозможно держать в руках стольких мужчин, блестяще владеющих искусством манипуляции. И именно поэтому вы оказались сейчас в столь бедственном положении.

Вы любили намекать на свою близость с «принцем В.», сыном кайзера. У меня есть осведомители в Германии, и все, к кому я обращался за подтверждением, единодушно утверждали, что за время войны вы и на пушечный выстрел не приближались к ставке принца. Вы открыто, во всеуслышание похвалялись многочисленными связями в самых высоких сферах. Но, дорогая моя Мата Хари, какой агент, если он в своем уме, позволит себе такую дикость? Конечно, ваша слава шла на убыль, вы желали привлечь к себе внимание – и только навредили.

В суде лгали не вы, а ваши обвинители и их свидетели, но ваша репутация обманщицы свела на нет все мои усилия. Как смехотворен был список ваших преступлений, зачитанный на первом заседании, какая это была дикая смесь рассказанной вами правды с измышлениями ваших преследователей. Когда вы только начали понимать, в каком скверном положении оказались, и решили нанять меня, я прочел материалы вашего дела – и пришел в ужас.

Вот только некоторые из обвинений:

1) Зелле Маклеод была завербована германской разведкой и получила агентурную кличку Н21 (установленный факт) ;

2) с начала военных действий дважды побывала во Франции, безусловно, по приказу своего руководства и с целью сбора информации. (Если люди Ладу ходили за вами по пятам двадцать четыре часа в сутки – как, интересно знать, могли вы собирать информацию?) ;

3) в свой второй приезд предложила свои услуги французской военной разведке, продолжая, как выяснилось позже, передавать секретные сведения германской стороне. (В этом утверждении целых две неправды. Вы позвонили Ладу еще из Гааги и встретились с ним в свой первый приезд во Францию. И суду не было представлено ни единого доказательства того, что вы передавали немцам хоть какие-то «секреты»);