Мариша Пессл - Некоторые вопросы теории катастроф

– Ты в своем уме, вообще? – заорала я на Джейд.

– А что?

– Как ты додумалась явиться в таком виде?

– Да ну тебя, Рвотинка. Не ори.

– Хочешь из школы вылететь?

– Нахер тебя, – захихикала она. – И твоего песика! [273]

– Где все? Где Ханна?

Джейд скорчила гримасу:

– Все у нее. Пекут яблочный пирог и смотрят «Небо и землю» [274]. Ты правильно угадала – все тебя бросили. Решили, что здесь будет скучища. Я одна – верная. А где благодарность? Я принимаю наличные, чеки на предъявителя, «Мастеркард», «Визу». Только не «Америкэн экспресс».

– Джейд!

– А они все – предатели. Пятая колонна. И если тебе вдруг интересно, Блэк со своим цветочком сейчас занимаются всякими гадостями в дешевом мотеле. Он прямо весь такой влюбленный, убила бы. Эта девка – вроде Йоко Оно, из-за нее мы все рассоримся…

– Слушай, возьми себя в руки!

– Да я в полном порядке! – Джейд улыбнулась. – Пошли куда-нибудь в бар, где мужчины мужественны, а женщины волосаты. И улыбки их отдают пивом.

– Поезжай домой, а?

– Я бы лучше в Бразилию… Рвотинка!

– Что?

– Кажется, меня сейчас вырвет.

Она и правда выглядела неважно, даже губы побелели. Джейд смотрела на меня огромными трагическими глазами, прижимая ладонь к горлу.

Я схватила ее за руку и потянула к рощице молодых сосенок, хотя безвинные деревца ничем не заслужили подобной участи, но Джейд вдруг захныкала, как маленький ребенок, которого заставляют доесть цветную капусту или пристегивают на заднем сиденье машины, и бросилась к входу Ганновера. Я думала, там заперто, а оказалось – открыто. Джейд исчезла в здании.

Я нашла ее в туалете, возле кабинета Мирты Грейзли. Джейд стояла на коленках перед унитазом. Ее рвало.

– Ненавижу блевать! Лучше сдохнуть! Убей меня, пожалуйста, я тебя умоляю!

Пятнадцать мучительных минут я придерживала ее волосы.

– Полегчало, – сказала наконец Джейд, утирая глаза и рот.

Наскоро умывшись, она рухнула лицом вниз на диванчик в комнате, где Мирта Грейзли встречалась с родителями будущих учеников.

– Поехали домой, – попросила я. – Только подожди одну секундочку, я мигом вернусь.

Свет мы не включали. Казалось, будто мы находимся на дне океана. По паркету тянулись истонченные тени голых деревьев за окном, словно водоросли. Саргассы какие-нибудь. Пылинки на оконном стекле – зоопланктон, торшер в углу – морская губка из стекловолокна. Джейд со вздохом перевернулась на спину. Пряди волос прилипли к щекам.

– Пошли отсюда, – повторила я.

– Он тебе нравится, – сказала Джейд.

– Кто?

– Купон.

– Нравится, как шумовое загрязнение окружающей среды.

– Ты с ним сбежишь.

– Ага, конечно.

– Будешь целыми днями заниматься с ним сексом и принимать от него подарочные сертификаты. Серьезно! Я такие вещи чувствую, я экстрасенс.

– Молчи уж.

– Тошнюсик…

– А?

– Все они уроды.

– Кто?

– Лула. Чарльз. Ненавижу их. А тебя люблю. Ты одна порядочная. А эти – засранцы. Ханну больше всех ненавижу.

– Да ладно.

– Правда! Я притворяюсь, потому что так проще, и вообще весело приходить к ней в гости, смотреть, как она готовит обед и изображает из себя Франциска, мать его, Ассизского. Но про себя я знаю, что она – мерзкая гадина.

Я помолчала немножко. За это время акула-веретено успела бы пару раз проплыть мимо в поисках косяка сардинок, а своеобразная формулировка Джейд – «мерзкая гадина» – уж точно должна бы развеяться, как чернильное облачко, выпущенное испуганной каракатицей.

Потом я сказала:

– Вообще, это нормально, периодически испытывать неприязнь к близким знакомым. Так называемый принцип Дервида – Лёверхастеля. Он описан в статье…

– Нафиг Дэвида Хассельхофа! – Джейд сощурила глаза, приподнявшись на локте. – Я просто терпеть не могу эту бабу! А тебе она нравится?

– Конечно, а что? Она хорошая.

– Не такая уж хорошая, – фыркнула Джейд. – Она убила того типа. Может, ты не в курсе?

– Какого типа?

Естественно, я поняла, что речь идет о Смоке Харви, но предпочла ответить вопросом на вопрос, как суровый инспектор Ранульф (произносится «Ральф») Карри из книг Роджера Поупа Лавеля [275] – автора трех мрачных детективных романов, написанных с 1901 по 1911 год. Сейчас о них мало кто помнит, поскольку их затмили более жизнерадостные произведения сэра Артура Конан Дойля. Карри неизменно применял этот прием в разговоре со свидетелями, осведомителями, подозреваемыми и случайными прохожими и частенько ухитрялся выведать малозначительные с виду подробности, которые позволяли раскрывать самые запутанные дела. «Стыдитесь, Хорэс! – говорит Карри в тысячесемнадцатистраничном романе «Спесь единорога» (1901). – Перебивать собеседника недопустимо, это серьезная ошибка в искусстве расследования. Чем больше говоришь, тем меньше слышишь».