Лорен Грофф - Судьбы и фурии

Он отплатит жене той же монетой. Уравняет их позиции. И в конце концов вернется к ней отомщенным.

Но он все равно не поступит так. Он закрыл глаза и зажал уши. Песок давил ему на копчик. Пальцы, касающиеся кожи, напоминали перья. Он медленно досчитал до тысячи, а когда поднял глаза – увидел лунную дорожку, бегущую по спокойной воде, песок, превратившийся в одну долгую линию.

ВОДА – ВОТ ЕДИНСТВЕННЫЙ ПУТЬ, по которому Лотто мог бы вернуться к Матильде. Он совершит заплыв во времени.

Лотто стянул боксеры и вошел в океан. Его ноги коснулись воды, и их покалывало вспышками странного электричества, похожего на крошечные удары молний. Охваченный неясным ужасом, он смотрел, как долгая дорожка света медленно исчезает на глубине. Вспышки тепла стали скачкообразными, и каждый раз, когда оно сходило на нет, Лотто усилием воли вызывал его снова. Он сделал глубокий вдох, погрузился в воду и поплыл. Ему нравилось, как светятся его руки, рассекающие гладкую поверхность. Луна вела его за собой. В спокойной воде легко плыть, хотя ему и приходилось перекатываться через волны, словно через «лежачих полицейских».

Тепло и холод сменяли друг друга – это было удивительное ощущение. Он вырывался все дальше и дальше, чувствуя, как на него наваливается приятная усталость. Плыл до тех пор, пока его руки не начали гореть, а легкие не просолило насквозь. И все равно плыл дальше.

Лотто представлял неподвижных рыб под собой. Затонувшие галеоны, слитки золота в кучах грязи. Под ним могли бы раскрываться пропасти, такие же глубокие, как Большой Каньон. Он сам, проплывающий над ними, наверное, выглядел, как орел в морском небе. На дне этих подводных каньонов текли реки грязи и водились самодовольные и зубастые твари. Он представлял, как все они хватают его и пытаются утащить, а он, ловкий и сильный, вырывается…

Казалось, он плавает уже несколько часов. А может быть, дней. А может, недель.

В конце концов он устал и остановился, перевернулся на спину и пошел ко дну. Он видел, как мягкая вуаль рассвета закрывает лицо ночи. Он открыл рот, как будто хотел проглотить нарождающийся день.

Он тонул, и в этот момент перед ним вспыхнуло удивительное, яркое видение. Он был младенцем на руках у матери, и его интересовали лишь тепло и молоко. Они были на море. Окно было открыто, внизу раздавался шум волн.

[Антуанетта всегда была связана с морем и бережно собирала все ракушки и косточки, которые волны выкидывали на берег.]

Она напевала какую-то песенку. Опущенные жалюзи испещрили ее полосами света и тени. Ее роскошные волосы касались бедер. Кожа была бледной, нежной и влажной – она совсем недавно стала русалкой. Она спустила с плеч бретельки, сначала одну, затем другую. Показались ее груди, нежные, розовые, как куриные котлетки в панировке из пляжного песка. Ее лобок украшали пышные кудряшки, ноги напоминали две изящные белые колонны. Она была такой стройной и такой прекрасной. Сидя в гнезде из полотенец, крошечный Лотто наблюдал за своей золотой матерью, и у него возникло какое-то нехорошее чувство. Она была там, а он – здесь. Они не были вместе. Их было двое, они не были одним целым. До этого он очень долго проспал в теплом, уютном полумраке. А теперь попал на яркий свет.

Теперь он проснулся. Недовольство от этого внезапного чувства отделения от матери вырвалось наружу пронзительным вскриком. Антуанетта оторвалась от раздумий.

– Тише, мой маленький, – сказала она, подошла к нему и взяла на руки, прижав к прохладной коже.

По какой-то причине она перестала его любить. [Он не знал.]

И это была печаль всей его жизни. Но, возможно, она как раз поступила правильно…

Лотто опускался все глубже и глубже, пока не врезался в океанское дно, подняв облачко песка.

Открыл глаза.

Его нос почти касался спокойной, гладкой поверхности, залитой остатками лунного света. Лотто оттолкнулся и порывисто поднялся на ноги. Теперь океан едва доставал ему до бедер.

Словно верный пес, прибой следовал за ним на небольшой дистанции – футов на десять позади.

ДЕНЬ РАСЦВЕЛ И КОСНУЛСЯ ОБЛАКОВ.

Выплыло солнце, похожее на золотого быка.

По крайней мере, здесь он сможет отдохнуть. Пляж простирается далеко, дюны покрывала темные былинки. Сюда явно еще не ступала нога человека. Мир за одну ночь как бы сбросил старую шкурку, и история откатилась к самому началу.

Когда-то он читал о том, что сон делает с мозжечком то же, что волны с океаном. Сон рассыпает серии пульсирующих вспышек по сети нейронов, они бродят волнами, смывая все ненужное и оставляя только важное.