Лорен Грофф - Судьбы и фурии

Акт II. Демо

[Видео сужается до тонкой ленты между пещерой и субтитрами на экране. Вместо него появляется изображение пасифлоры, расцветающей в реальном времени. За сорок пять минут ей предстоит превратиться из бутона в цветок.]

Под звуки потусторонней, разлетающейся эхом атональной музыки Антигона мечется по пещере. Делает «планки» и бегает по беговой дорожке, созданной из паутины и сталагмитов. Летучие мыши с лицами младенцев ей аплодируют. Потом она медленно раздевается донага и встает под импровизированный душ – воду, капающую со сталактитов.

Внезапно она слышит что-то. Голоса за сценой становятся громче. Антигона прижимается ухом к стене пещеры, и свет выхватывает хор, переодетый шахтерами.

Их голоса сливаются в ритмичный шум, в котором можно различить звуки откалывающейся породы и отбойных молотков. Внезапно один из них, Рос, выпрямляется и решает сделать перерыв. Он молод, высок и очень хорош собой. У него красивая борода, а его одежда в стиле поздних семидесятых выглядит намного чище, чем у остальных. Он поет о торжестве подземелья и о величии человека, убившего старых богов.

Остальные подключаются к нему и поют на английском о том, что боги мертвы и что это они их убили. Настала эпоха человечества.

Антигона смеется – она счастлива наконец-то услышать чьи-то голоса, да еще так близко и ясно. Рос затягивает песню «Мы, кроты». Бездумные и слепые, измученные темнотой. Жизнь без солнца не может быть счастливой. И какой смысл быть человеком, если ты не можешь окончить жизнь лучше, чем начал?

Теперь Антигона прижимается к стене всем телом. В том, как она двигается, есть что-то эротичное.

Перерыв: сопрано за сценой издает свист, приглашающий на ланч. Песня рабочих обрывается. Они сбиваются в группу и едят, один только Рос откалывается от них и сидит в одиночестве, с книгой и сэндвичем. С противоположной стороны к стене прижимается Антигона.

Она пытается тихонько воспроизвести песню, которую он пел. Рос слышит это и горячо прижимается к стене со своей стороны. Вначале он выглядит изумленным, а затем испуганным. Однако понемногу он начинает ей подпевать. Антигона адаптирует мелодию под себя и поет, играя голосом и порождая странную дисгармонию. Изменяя ее на ходу на свой собственный язык, она придает словам новые значения. Субтитры на экране разбиваются на две части: перевод песни идет рядом с ее оригиналом. Они прижимаются к стене с двух сторон, но в одном и том же месте, Рос стоит на коленях, скорчившись.

Он представляется ей.

Она тихо отвечает, что ее зовут Го.

Остальные возвращаются к работе, а Го и Рос поют все громче и мощнее, но внезапный новый свист сопрано, возвещающий о конце рабочего дня, прерывает их дует. Рос хочет что-то сказать, но управляющий не позволяет, и они уходят. Возвращаясь, рабочие передразнивают песню Роса, поют и смеются над тем, какой он мечтатель. Тупые, как камни вокруг, бесполезно переводящие кислород люди. И Рос, настолько непохожий на них…

Го поет любовную арию, самую прекрасную из всех. Кажется, что даже пещера поет вместе с ней, и музыка, звучащая в пещере, отличается от звучавшей прежде какофонии.

Рос возвращается и безуспешно пытается пробить стену, не понимая, что этот камень проклят и его невозможно разбить. Рабочие, время от времени проходящие мимо него, символизируют бег времени. Сопрано то и дело возвещает об окончании дня, но Рос не останавливается. В движениях главных героев у стены наблюдается очевидный эротизм.

[Лео: «Даже музыка должна звучать болезненно и жадно».]

Чем больше дней проходит, тем яростнее поет Рос. Он повторяет, что не бросит свою Го, что вытащит ее оттуда. Он перестает скрывать, чем занимается, и остальные связывают его смирительной рубашкой и оттаскивают от стены. Он пытается объяснить, в чем дело, но они только зло насмехаются. Они несут его в убежище, он упирается и поет любовную песню Го. Она вторит ему в ответ. В какой-то момент один из рабочих тоже слышит ее – у него на лице проступает замешательство, но затем он пожимает плечами и дальше волочит Роса прочь вместе с остальными.

Го остается одна, но все еще продолжает петь свою любовную песню, медленно помахивая подолом своего свадебного платья.

Оно красное, как кровь.

А снаружи тем временем заканчивается строительство метро, его заполняют люди, снующие здесь каждый день. Среди них мелькают и боги, облаченные в повседневную одежду. Их легко узнать по странному яркому свету, который выделяет их среди прочих. «Мы пали, – поют они. – Теперь боги живы лишь в мифах. Бессмертные и беспомощные». По мере того как они поют, люди садятся в поезда и выходят из них. Рос возвращается к пещере, его одежда изорвана, волосы всклокочены – у него явно больше нет своего дома. С выражением отчаянного упорства на лице он прижимается щекой к стене, отделяющей его от Го, и снова поет песню о любви. Го отвечает ему, и они поют дуэтом, но ее песня меняется, становится более яростной и безумной, более пламенной. Антигона бьется о стену, пиная ее, в то время как Рос строит со своей стороны небольшую хижину, укрывает ее газетами, разворачивает спальный мешок и забирается внутрь.