Лорен Грофф - Судьбы и фурии

«Слой лжи поверх дрянной основы. Очень напоминает мне кое-кого», – писала Антуанетта.

В ту неделю, когда Лотто в компании с Сэмом и Чолли отправился с палатками в Адирондак, Матильда отправилась в библиотеку. Она специально подстроила этот отдых так, чтобы Лотто ей не мешал. Полотно, которое она искала, нашлось в одной толстой книжке. Прекрасный белый конь на переднем плане, на его спине – человек в голубом плаще, а позади – другие всадники и великолепный холм на фоне неба. Еще в колледже, много лет назад она выяснила, что это работа Яна ванн Эйка. Когда она увидела ее среди других слайдов во время презентации, ее сердце замерло.

А ведь подумать только, она держала ее в руках в крошечной комнатке дядиного дома, вдыхала ее древесно-масляный запах, аромат самого времени.

– Картина была украдена еще в 1934 году, – сказал ей профессор. – По правде говоря, это часть одного большого собрания. Увы, оно было уничтожено много лет назад.

Он переключил на следующую картину, но Матильда не видела перед собой ничего, кроме странного сверкающего вихря.

В библиотеке она сделала фотокопию изображения и написала письмо. Вместо приветствия она написала «Mon oncle» [60].

Вместе с письмом она отправила копию.

Неделю спустя она готовила спагетти и перемалывала в блендере песто, а Лотто валялся на диване и пялился в копию «Любовного дискурса» Ролана Барта, но взгляд его был расфокусирован, и он дышал через рот.

Когда зазвонил телефон, он снял трубку. Какое-то время просто слушал, а затем вскочил.

– О мой бог, – выпалил он. – Да, сэр. Да, сэр. Да, сэр, конечно. Я очень, очень рад. Никогда не был счастливее. Завтра в девять, договорились. Ох, спасибо вам. Спасибо!

Матильда обернулась с дымящейся ложкой в руке.

– Кто это был? – спросила она.

Лотто был бледен, сидел и ерошил волосы.

– Я даже не… – начал было он и тяжело сел на место.

Она подошла, стала между его раздвинутых колен и сжала плечо.

– Малыш? Что случилось?

– Звонили из «Playwrights Horizons» [61]. Они собираются поставить «Источники».

– Какой-то частный инвестор прочитал ее, спятил от восторга и хочет профинансировать ее от начала и до конца.

Он уткнулся лбом ей в живот и разрыдался.

Матильда поцеловала его вихрастую макушку, стараясь подавить злорадную усмешку.

КОГДА, НЕСКОЛЬКО ЛЕТ СПУСТЯ, в театр, где Лотто как раз работал с труппой над постановкой новой пьесы, позвонил адвокат, Матильда выслушала его очень внимательно. Адвокат сказал, что ее дядя умер [угон автомобиля, удар ломом]. Он завещал все свои деньги нуждающимся матерям, а коллекцию японской эротики решил передать Аурелии.

– Но я не та, кого вы ищите, – сказала она. – Мое имя Матильда.

С этими словами она повесила трубку. Когда книжки привезли в их квартиру, она продала их в Стрэнде и купила Лотто часы, которые шли, даже если их поместить на глубину в четыреста футов.

В ДЕНЬ ПРЕМЬЕРЫ «Источников» Матильда стояла рядом с Лотто в темноте.

Бродвей! Какое грандиозное начало! Лотто был ослеплен светом удачи, но Матильда знала, что этот свет – искусственный.

Собеседования прошли великолепно. Им удалось заполучить для роли Мириам, матери, лауреатку премии «Тони». Она была изящной, ленивой. Актеры, игравшие Манфреда и Ганса, отца и сына, были почти никому не известны, но в будущем их именам суждено было стать знаковыми не только в театре, но и в кино.

На премьеру пришло не очень много людей, в основном это были авангардисты. Но, с разрешения директора и после небольшого разговора тет-а-тет с отделом предварительных продаж, Матильда провела все утро и весь день на телефоне, в результате ей удалось заполнить пустые места в зале их друзьями.

До того как погасли огни рампы, атмосфера в театре царила шумная и дружелюбная. Только Лотто мог в последнюю минуту собрать в одном зале три сотни поклонников. Его любили, сильно и крепко.

Теперь, сидя в темноте, она увидела те перемены, которые произошли с ее мужем, когда он думал, что потерял себя. Последние месяцы он так много переживал, что снова похудел и стал тем высоким стройным парнем, за которого она вышла замуж. Занавес поднялся.

И сначала с изумлением, а затем с огромным теплом, граничившим с благоговейным страхом, она наблюдала за тем, как Лотто беззвучно произносит все реплики вместе со своими героями, как меняет для каждого из них выражение лица. Театр одного актера в темноте.

Во время сцены гибели Манфреда лицо Лотто заблестело. Матильда решила про себя, что это был пот, а не слезы, но было довольно трудно сказать наверняка. [Слезы.]