Лорен Грофф - Судьбы и фурии

– Porca Madonna, – сказал он. – Бутерброд. Буква «о».

Тогда Матильда повернулась к девушке за стойкой и отчеканила:

– Дайте, пожалуйста, два. Два бутербреда и два капучини.

Незнакомец кашлянул и расплатился. Матильда ела сэндвич очень медленно, пережевывая каждый кусок как минимум тридцать раз. Смотрела на что угодно, только не на своего собеседника. Она раньше не пробовала кофеин и чувствовала, как ее пальцы подрагивают от удовольствия.

Она решила добить незнакомца и заказала себе эклер и еще одну чашку капучино, однако тот заплатил без вопросов и просто продолжил наблюдать за тем, как она ест.

– А вы? – наконец не выдержала она.

– Я мало ем. В детстве был… немаленьким.

После этих слов она внезапно разглядела грустного, толстого мальчика за его несовпадающими челюстями и узкими плечами и почувствовала, как на нее накатила какая-то тяжелая волна.

– Мне сказали, я должна сбросить десять фунтов, – призналась она.

– По-моему, ты идеальна. Они могут отправиться к черту. Неужели они сказали тебе «нет»?

– Они сказали, что, если я сброшу десять фунтов и пришлю им фото, они могут попробовать снять меня для каталога. Тогда и начну строить карьеру.

Он отдал ей должное, шевельнув соломинкой, которую сжимал в уголке рта.

– И тебе это не понравилось. Потому что ты не из тех девушек, которые начинают с малого. Ты – юная королева.

– Нет, – сказала она и постаралась согнать с лица проступившее выражение.

Начался сильный дождь. Капли разбивались о раскаленный асфальт, над ним поднялся пар, воздух затрепетал.

Она прислушивалась к барабанящим каплям, когда незнакомец вдруг наклонился к ней, взял ее ступню в свои руки и снял с нее туфельку. Взглянул на кровоточащий, рваный волдырь. Промокнул его салфеткой, смоченной в ледяной воде, а затем достал из аптечного пакета (в аптеку он успел заглянуть, пока она была в агентстве) пластыри и заживляющую мазь. Когда он закончил ухаживать за ее ногами, достал пару сандалий для душа с массажными подошвами.

– Видишь, – сказал он, опуская ее ноги на землю. Матильда готова была расплакаться от облегчения. – Я заботлив.

С этими словами он достал из кармана влажную салфетку и брезгливо отер руки.

– Я вижу, – сказала она.

– Мы могли бы быть друзьями, ты и я. Я не женат, – сказал он. – И я добр к женщинам. И никогда никого не обижаю. Я прослежу за тем, чтобы о тебе заботились. И к тому же я чист.

Конечно же, он был чист. Его ногти напоминали жемчуг, а кожа сверкала, как мыльный пузырь. Позже Матильда услышит о СПИДе и поймет, о чем он говорил. Она закрыла глаза и мысленно крепко прижала к себе ту Матильду из старой доброй парижской школы. А потом открыла глаза и на ощупь нанесла губную помаду. Промокнула губы салфеткой, скрестила ноги и сказала:

– Ну и?

– Ну и пойдем ко мне, – сказал он низким голосом. – Сделаю тебе ужин. А потом мы могли бы, – его брови вздернулись, – поговорить.

– Нет, только не ужин, – сказала она.

Он окинул ее таким взглядом, словно что-то подсчитывал в уме.

– Тогда мы можем заключить сделку. Останься на ночь, если, конечно, сможешь убедить родителей. Скажи, что встречаешься в городе с одноклассницей. Я могу сойти за ее отца, если понадобится.

– Родители – это как раз не проблема, – сказала она. – У меня есть только дядя, но ему плевать.

– Тогда в чем проблема?

– Я не дешевка, – сказала она.

– Хорошо. – Он откинулся на спинку стула.

Матильда так сильно хотела бросить ему в лицо какую-нибудь шуточку, которую он все равно никогда бы не понял, что у нее буквально зачесались руки.

– Скажи же мне, королева, чего ты хочешь больше всего на свете?

Матильда глубоко вздохнула и крепко сжала колени, чтобы они перестали так трястись.

– Хочу, чтобы мне оплатили учебу в университете, – сказала она. – Все четыре года.

Незнакомец положил обе ладони на стол и выдавил едкий смешок.

– Я думал, ты скажешь «сумочку». А ты, оказывается, решила продать себя в долговое рабство.

[Как же она была молода! И как умела удивлять!]

«Ох! – подумала Матильда. – Нет, он смеется надо мной!»

Ее лицо пылало, она чувствовала это, когда вылетела на улицу, под дождь. В дверях он накрыл ее голову своим плащом, а затем жестом подозвал такси. Наверное, он был сделан из сахара, раз так боялся попасть под дождь.

Матильда скользнула в салон, а он остался снаружи, согнувшись, но она так и не подвинулась, чтобы он тоже мог сесть.

– Мы можем обсудить это, – сказал он. – Прости. Ты удивила меня, вот и все.