Мэри Кайе - Далекие Шатры

– Тогда мы умрем, – бесстрастно сказал Гобинд. – Но я думаю, мы останемся в живых. Так, теперь давайте займемся этими…

Он окинул связанных пленников оценивающим взглядом.

Смуглое лицо женщины позеленело от страха, а бледная физиономия евнуха непроизвольно дергалась и кривилась. Никто из них не ждал пощады. Оно и понятно, ведь сами они не пощадили бы овдовевшую рани. Увидев гибель своего товарища-палача, они, вероятно, решили, что способ убийства – молниеносный удар кинжалом в глаз – является возмездием за увечье, которое сам он собирался причинить второй рани, и что с ними, как с соучастниками преступления, поступят точно так же.

Это вполне могло бы случиться, если бы не Гобинд (и не некий предмет, найденный Манилалом под складками платья женщины), поскольку Сарджи и Аш без малейшей жалости покончили бы с ними тем или иным способом, если бы они своим дальнейшим существованием угрожали безопасности Анджали или их собственной. Оба разделяли мнение Манилала, который решительно сказал:

– Лучше убить их всех: они заслуживают смерти и умертвили бы нас, если бы оказались на нашем месте. Давайте убьем их прямо сейчас, чтобы они уж точно не могли поднять тревогу.

Но Гобинд привык спасать жизнь, а не отнимать, а потому не согласился. Он убил стражника в шлеме единственно потому, что не видел иного способа обезвредить его: это было необходимо, и он не сожалел о своем поступке. Но хладнокровно умерщвлять остальных не имеет смысла при условии, что они лишены возможности позвать на помощь, ибо это уже умышленное убийство. В следующий миг Манилал, наклонившийся, чтобы потуже затянуть веревку на руках женщины, обнаружил, что в поясе из полосы ткани, обмотанной вокруг талии, она прячет некий твердый и увесистый предмет, который на поверку оказался золотым ожерельем с жемчугом и изумрудами. Столь великолепное украшение ни одной служанке не могло достаться честным путем.

Отдавая Гобинду ожерелье, Манилал заметил, что эта дьяволица еще и воровка ко всему прочему, но женщина лихорадочно затрясла головой, и Гобинд коротко ответил, что, скорее всего, драгоценность является платой за услуги.

– Взгляни на нее. – (Женщина съежилась и смотрела на него немигающими глазами, точно загипнотизированная.) – Это плата, выданная ей вперед за черное дело, которое она согласилась сотворить. Тьфу!

Он бросил ожерелье на пол с таким омерзением, словно это была ядовитая змея, и Аш быстро наклонился и поднял украшение. Ни Гобинд, ни Манилал не могли узнать легендарную драгоценность, но Аш видел ее дважды: первый раз – когда при нем проверяли по списку наиболее ценные вещи из приданого каридкотских невест, а потом на Анджали во время торжественного отъезда новобрачных из Жемчужного дворца. Он резко сказал:

– Там еще должны быть два браслета. Посмотрите, не у евнуха ли они. Быстрее!

У евнуха браслетов не оказалось (их нашли у двух дворцовых слуг), но у него обнаружили предмет, который Аш узнал без труда: бриллиантовое колье, по краям отделанное жемчугом.

Он смотрел на него невидящим взглядом. Так, значит, стервятники уже делили добычу! Раджа умер только сегодня ночью, но враги Джали, не теряя времени, завладели ее имуществом и использовали часть ее собственных драгоценностей в качестве платы ее будущим палачам. На столь циничный поступок способен лишь человек вроде первого министра, который в прошлом надеялся удержать приданое Джали, при этом разорвав брачное соглашение с ней и отправив ее с позором обратно в Каридкот. Зная коварный нрав и изощренный ум первого министра, Аш ни на миг не поверил, что тот стал бы столь щедро платить за работу, которую мог бы приказать выполнить даром.

Скорее всего, он не случайно расплатился со своими пособниками именно драгоценностями: после совершения ужасного злодеяния первый министр заявил бы, что ничего о нем не знал, и арестовал бы женщину и ее сообщников. А найденные у них украшения позволили бы обвинить их в том, что они ослепили рани, дабы она не узнала о похищении своей собственности, и приговорить к казни через удушение. Тогда у первого министра не осталось бы причин для опасений, и после смерти своих марионеток он спокойно прибрал бы драгоценности к рукам. «Коварный план, достойный Макиавелли», – цинично подумал Аш.

Он посмотрел на связанных людей, которых еще минуту назад хотел убить, и подумал: «Нет. Это несправедливо». И с этим старым, знакомым протестом его детства гнев на них утих у него в душе. Да, они порочны и греховны, но Гобинд прав: несправедливо мстить простому исполнителю, если направлявшие его рука и ум остаются безнаказанными.