Мэри Кайе - Далекие Шатры

– Где твой кафтан?

– Не знаю… – В голосе Анджали слышалась такая же бесконечная усталость, какая владела им самим. – Он был у меня на голове, и, должно быть, я уронила его, когда услышала твои крики.

– Ну, ты всяко не можешь вернуться без него, – грубо сказал Аш. – Будем ходить кругами, покуда не найдем кафтан. Дай руку. Глупо будет снова потерять друг друга в темноте.

Рука Анджали, холодная и словно чужая, не сжала его ладонь, а осталась вялой и безжизненной, и он держал ее, как держал бы руку постороннего человека, – слабо, безучастно и лишь для того, чтобы находиться в соприкосновении со спутницей, когда они медленно пробирались в непроглядном мраке вдоль скалистой стены.

На поиски ачкана у них ушел почти час. С рубашкой дело обстояло проще: Аш бросил ее возле лошадей в главной пещере, а теперь, когда буря закончилась, входной проем вырисовывался в разлитой вокруг черноте серым вытянутым прямоугольником, послужившим для них ориентиром.

В глубине пещеры было холодно, но снаружи воздух был горячий, недвижный и насыщенный запахом пыли, и в небе тускло мерцали немногочисленные звезды, словно подернутые дымкой. Луна скрывалась либо за холмами, либо за пыльными облаками, и долину накрывала густая тень, но после кромешной тьмы пещер земля и небо показались на удивление светлыми, и Аш не сразу сообразил, что это объясняется не только тем, что буря на много миль окрест устлала землю белесым покровом из речного песка и пыли, но еще и близостью рассвета.

Он испытал неприятное потрясение, ибо никак не предполагал, что столько времени могло пролететь незаметно для него. Он думал, они находились в пещере два или три часа, от силы четыре. А оказывается, прошла целая ночь, и его план незаметно доставить обратно Джали в лагерь под покровом тьмы, пользуясь всеобщим смятением, рухнул. Ко времени, когда они доберутся туда, взойдет солнце. Неудивительно, что луны нигде не видать: она зашла несколько часов назад. Звезды уже угасали, и, несмотря на пыль, в воздухе слышался запах утра – слабый, не поддающийся определению запах, который предвещает наступление нового дня так же определенно, как первые проблески зари и петушиный крик.

– Прибавь ходу! – велел Аш, пуская Бадж Раджа в галоп.

Но через минуту лошадь Джали споткнулась и перешла на неровную рысь, и ему пришлось повернуть обратно.

– Думаю, это просто камушек, – сказала Джали, спешиваясь.

Но это оказался осколок кремня, острый как стекло. Он вонзился в ногу лошади так глубоко, что Аш – за отсутствием ножа и хорошего освещения – провозился почти десять минут, пока не извлек его. Но лошадь все равно продолжала хромать, поскольку порез был глубоким.

– Ты сядешь на Бадж Раджа и как можно скорее вернешься в лагерь, – решил Аш. – А я подъеду позже. В данных обстоятельствах тебе лучше появиться там одной. Ты скажешь, что мы потеряли друг друга во время бури, ты провела ночь в пещере и пустилась в обратный путь, едва начало светать. Такое объяснение вызовет меньше подозрений. Ты скажешь, что не знаешь, где я.

– Когда я приеду на твоей лошади? А ты на моей? Да никто в жизни не поверит! – презрительно сказала Анджали. – И никто не поверит, что ты позволил мне потеряться.

Аш хмыкнул:

– Да, пожалуй. Объяснять придется многое, а сейчас я не в состоянии придумать достаточно правдоподобную историю. В любом случае чем меньше лжи мы нагородим, тем лучше.

– Нам вообще не нужно лгать! – отрезала Анджали. – Мы скажем правду.

– Всю правду? – сухо осведомился Аш.

Анджали не ответила, но молча вскочила в седло, и они двинулись дальше шагом. По-прежнему было темно, и в тишине не слышалось ни звука, кроме поскрипывания седел да приглушенного стука лошадиных копыт по земле, покрытой толстым слоем пыли, однако Аш знал, что девушка плачет. Плачет беззвучно, с широко открытыми глазами, как в далеком прошлом, когда она была девочкой по имени Каири-Баи и страдала.

Бедная маленькая Каири-Баи. Бедная Джали… Он не оправдал надежд обеих, сначала забыв одну, а теперь обвиняя другую потому только, что она захотела урвать краткий миг счастья в своей однообразной подневольной жизни и собиралась сохранить это в тайне – не ради себя самой, но ради Шушилы, ибо если раджа отвергнет ее и с позором отправит обратно к Нанду, что станется с ее болезненной, истеричной, эгоистичной сестрой? Нет, винить Джали несправедливо. Но падать с высот любви, восторга и безумной надежды было слишком болезненно, а безобразное видение служанок и наложниц, обучающих младших девушек тонкостям секса, вызвало у Аша такое отвращение, что в какой-то ужасный миг он задал себе вопрос, не прибегла ли Джали к неким уловкам из арсенала шлюх, чтобы искусно усилить пережитый им физический экстаз, и испытывала ли она сама наслаждение или просто симулировала, чтобы прибавить остроты его ощущениям.