Наталия Костина - Только ты

– Зачем?

– Ну… вспомним молодость…

– А я еще не старуха, чтобы молодость вспоминать! – Катя наконец нашла в себе силы и посмотрела мужчине прямо в лицо.

Вот он нисколько не изменился. Все тот же открытый взгляд серых ласковых глаз, густые, словно слегка взъерошенные волосы, мальчишеская улыбка… Ну, на эту улыбку ее уже не поймать! Слишком хорошо она знает ей цену. И в его глаза она больше смотреть не станет. Потому что там, в этих глазах, даже сейчас еще слишком много воспоминаний… и ей ни к чему снова заглядывать туда. Молодость? Она была тогда не молодой, а просто желторотой. Глупой. Доверчивой. Восторженной. Влюбленной как… как… как кошка! – припечатала Катя про себя. «Да, я была влюблена в него, как кошка!» До неприличия. До полного самозабвения. Бегала за ним. Вешалась на шею. Была слепой, глухой и… просто дурой.

Ни к чему снова терзать себе душу. К тому же она помнила, как было мучительно больно… и как долго заживала эта рана… Да и зажила ли она совсем, если даже сейчас его появление вызвало такой шквал чувств?

– Я хотел сказать – нашу с тобой студенческую юность… столько хорошего у нас…

– Ты зачем явился? – не дослушав дурацкой фразы про хорошее, которое у них якобы было, в упор спросила она.

– Ну… мне казалось, что мы с тобой еще не все друг другу сказали! – Он многозначительно искривил губы; в уголке рта, очень красивого рта, заиграла ямочка.

Его губы немного загибалась кончиками вверх, отчего казалось, что он вот-вот улыбнется. Катя еще помнила и эти губы, и эту улыбку. Иногда она даже снилась ей. Вместе с его поцелуями. Слава богу, в последние два года эти сны ее больше не тревожили. Они уже не были нужны ей, его поцелуи… совсем не нужны. О них ей теперь хотелось забыть.

– Так я тебя подожду? Или все-таки поднимемся к тебе?

– Ждать меня не нужно. И у меня тебе тоже делать нечего. Да и сказали мы друг другу уже все.

– Зачем ты так… Я очень часто мысленно беседовал с тобой. Я так много хотел рассказать тебе, Катюш…

– Меньше всего мне хочется разговаривать именно с тобой, – устало перебила визитера Катя. – И если тебе чего-то там кажется, ты крестись, Леш. Еще можешь «Отче наш» прочесть. Говорят, очень помогает. А сейчас, пожалуйста, пропусти меня.

Он подвинулся всего чуть-чуть, приоткрывая проход, но она не пошла на эту уловку, понимая, что он поймает ее в дверях. Его объятия, некогда столь желанные, теперь казались ей омерзительными.

– Отойди от двери, – приказала она. Голос ее не дрогнул. Или все-таки предательски дрогнул? Скорее второе, потому что Лешка вдруг развеселился:

– А то что, применишь табельное оружие? – Глаза смотрели на нее с нескрываемым интересом, губы готовились расплыться в знакомой лукавой улыбке.

Вот теперь она действительно разозлилась.

– Пошел вон! – сказала она грубо и хлопнула дверью так, что едва не отдавила нежданному гостю пальцы.

– Ты чего такая взъерошенная? – ласково спросил Тим, приподнимая пышные рыжие волосы и целуя Катю в свое любимое место на шее – там, где завитки были почти каштанового цвета, с сильным блеском и посверкивающими золотыми искрами.

Ей повезло – бутылка не разбилась. Хотя отбивные и пригорели, когда она, задумавшись, стояла у окна и, не чувствуя запахов и звуков, погружалась все глубже и глубже в прошлое. В прошлое, будь оно проклято! Как будто это прошлое мешало ей сейчас, сегодня любить Тима… Но, оказывается, мешало! И еще как!

– Я никогда не спрашиваю, что у тебя там, на твоей работе, я просто хочу, чтобы ты расслабилась…

И она расслабилась. По крайней мере честно попыталась. Но в то время, когда большая часть ее «я» всецело отдалась воле любимых рук, где-то в глубине оставалось местечко, которое было сжато, как пружина, напряжено, закрыто, захлопнуто, наглухо задвинуто засовом… И как она ни старалась открыться, как ни пыталась полностью слиться с Тимом, с которым у нее всегда получалось, все приходило само собой – и восторг слияния, и полное раскрепощение с последующим огненным взрывом, после которого она чувствовала себя и опустошенной, и наполненной какой-то новой радостью одновременно, но…

Имитировать оргазм – противная штука. Потому что ты не только обманываешь другого, но та, казалось бы, мизерная часть, что осталась недоступной для любимого, неимоверно разрастается, завладевает всем, грозя стать полноправной и единственной. Превратиться в Катю. Другую Катю. Из другой жизни…