Дин Кунц - Эшли Белл

Огромное количество книг в кабинете писательницы не было для гостей сюрпризом. Вместо приземистого европейского антикварного столика, который Пэкс ожидал здесь увидеть, тут стоял большой ультрасовременный подковообразный стол. На столе был компьютер последней модели с большим, словно рекламный щит, экраном, принтеры, сканер и еще несколько самых современных электронных прибамбасов. Было видно, что эта старушка до сих пор в деле. Пэкс почувствовал неловкость, ведь, несмотря на заверения Тобы в том, что она до сих пор пишет, считал это преувеличением.

– Это пульт управления звездного корабля капитана Тобы-Ван Кеноби, – промолвил Пого. – Да пребудет с вами сила! Вы истинный приверженец социальных сетей… или так себе?

– Не особо. Мне известны куда более плодотворные способы проводить свое свободное время. К тому же социальные сети зачастую оказываются антисоциальными и совсем не дружественными, но мне кажется, стоит иногда заглядывать с целью узнать, что там пишут.

На полках, отведенных под ее романы, Тоба выставила американские издания цикла о храбрых девочках в соответствии с порядком их выхода в свет. Всего насчитывалось сорок шесть книг.

– Биби сказала, что черпает вдохновение из моего творчества, что я ее наставница, – промолвила Тоба. – Я в достаточной степени тщеславна, чтобы признать первое, но отнюдь не второе. Как я могу быть наставницей девушки, которая, в семнадцать лет закончив школу, уже писала лучше меня?

– Возможно, вы были ей наставницей в другом, – заметил Пэкс. – Я имею в виду моральные ценности, которые прививали в «Академии храбрых». Много людей сейчас скажут, что все это излишне пафосно и старомодно, однако Биби говорила: кодекс чести храбрых девочек – пример замечательного расширения и применения естественного права.

Тобе его слова явно польстили, но потом она, должно быть, подумала о лежащей в коме Биби. Поднеся чашку к губам, пожилая женщина сделала большой глоток кофе, приправленного алкоголем.

– Если и есть что-то, что произвело на нее по-настоящему сильное впечатление, чего, как Биби казалось в четырнадцать лет, ей не хватает, и что она впоследствии старалась развить в собственном характере, так это замечательная концепция свободной воли. Мы часто с ней говорили на данную тему. Люди сами способны строить свою жизнь так, как считают нужным, преодолевая трудности. Отрицать существование свободной воли опасно. Есть риск, что тогда человек будет считать себя лишь состоящей из плоти машиной, что все старания и борьба бесполезны, что конкретная личность не несет никакой ответственности за происходящее вокруг.

– Можно рассказать о татуировке? – спросил Пого.

Пэкс утвердительно кивнул.

Рассказ о четырех словах, которые без помощи татуировщика и чернил сами по себе появились на руке Биби, не испугал Тобу Рингельбаум. Ей также не нужно было особо стараться поверить в услышанное. Писательница не делала большой тайны из того, что во время своего заключения в Терезиенштадте и впоследствии, когда ее освободили из Аушвица за несколько часов до того, как по плану должны были убить, она не раз становилась свидетельницей событий, не поддающихся рациональному объяснению. Все законы природы и логики в тех случаях не действовали, и Тоба оставалась в живых тогда, когда это было попросту невозможно. Некоторые назвали бы все произошедшее совпадениями, орудием судьбы, но другие сочли бы случившееся чудесами, а чудесам, как известно, совершенно незачем считаться с судьбой. Тоба никогда не вдавалась в конкретные описания того, что с ней произошло. Даже своему супругу Максу она ничего не рассказала. Она считала все эти переживания слишком личными. К тому же было бы весьма затруднительно поведать об этом посредством обычной человеческой речи. Неописуемое перестает быть неописуемым, если его кто-то пытается описать.

Когда Пого закончил свой рассказ, Пэкстон раскрыл блокнот с пумой и газелью на обложке и показал строчки, недавно возникшие на чистой странице. Тоба внимательно слушала. Она больше не притронулась к приправленному алкоголем кофе. Мужчина рассказал, как эти строки появились, а потом прочел их. Пэкстон не знал, было ли то, о чем Тоба только что узнала, более или менее удивительным по сравнению с событиями, свидетельницей которых она стала в гетто и лагере смерти, но улыбка, скользнувшая по губам старушки, дала мужчине право считать, что давние и современные чудеса имеют что-то общее между собой.