Поль Констан - Несчастье на поводке

Она в ступоре. Уравнение с одной неизвестной, которую она даже не пытается искать. Задачка не решается. Комиссар наводит ее на след:

— Где был ваш сожитель 12-го октября в 7.45 утра?

С ней. Всю ночь на свалке кто-то шарился. Пес постоянно лаял. Рано утром около шести или семи Джефф пустил его в фургон, чтоб тот успокоился. Она не дала ему запрыгнуть на кровать. И заснула. Джефф разбудил ее попозже и принес кофе. Он сказал ей, что пес сбежал, и он пойдет его искать. Он прошел по всем питомникам. У пса нет бирки, он боится, что его могут убить.

Если бы она знала, она бы обязательно разрешила ему запрыгнуть на кровать.

— Он — хороший, — добавила она, — просто немного больной на голову, с ним жестоко обращались.

После того, как была задержана Лили, арестовать Джеффа стало как раз плюнуть. Для комиссара это — сущий пустяк, чему он был несказанно рад. К слову, в уголовном розыске это не полиция отличается особым умом, а нарушители таковым как раз не обладают. Джефф попал в ловушку сам. Он приехал на свалку к ужину, как настоящий труженик, настоящий отец семейства. Приехал на «Фиате Уно» белого цвета. Он практически сросся с машиной, как черепаха с панцирем. Полицейские не верили своим глазам. Бросившись на поиски собаки, они полностью упустили машину. Джефф ездил перед самым их носом на живой улике. Он ее не спрятал, не уничтожил, не спустил с горной вершины, как поступил бы даже самый «зеленый» бандит. Глядя на застывших от изумления легавых, он удивился, что Лили нет дома.

Это был сигнал к действию, пока одни полицейские его скручивали, эксперты огородили машину для досмотра. Машина говорила сама за себя, в ней еще были следы ружья и собаки. Множество обрывков ткани, много шерсти, следов пороха. На номерах также еще оставались следы гуталина. А в бардачке они и вовсе нашли улику, которая свидетельствовала о том, что убийство было продумано, распланировано, и, возможно, заказано, — фотография жертвы, та же, которую сейчас судья держит в руках.

Тони в Сенегале на мостике корабля. Опираясь на одну ногу, он держит на крючке здорового марлина. У него счастливый вид, он показывает свою добычу в объектив, гордится, что она больше размером, чем он сам. Он был настолько изящным и мускулистым, насколько марлин был гладким и сильным. Но оба они были красивы, идеальный силуэт и мускулатура. Это не обычная рыбалка, это настоящая схватка, в которой они схлестнулись телами. Человек пытался зажать рыбу, а она виляла между его ног и рук, чтобы угодить своим ростром прямо в него. Человек увиливает от него и хватает за челюсть, чтобы не дать рыбе развернуться. Человек и рыба брюхом приклеены друг к другу. Рыба тянет человека на дно, человек тащит ее на поверхность воды.

Тони любил рассказывать, как ему удалось одержать верх в борьбе, в которой они друг друга практически удушили. Казалось, он вот-вот умрет, когда рыба сдалась, подарив ему победу на последнем издыхании. Он поймал чудовище, от которого не мог отделаться. Его тело все еще дрожало от конвульсий рыбы. Он был ей безгранично признателен. Он сожалел, что рыба умерла, но уже никак не мог даровать ей свободу.

В объектив герой показывал не рыбу, которая бьется за жизнь яростно и красиво, а свою огромную добычу. В его взгляде была тень сожаления, он, возможно, думал, что смешон, изображая победу, как охотники, убившие льва — они ставят ногу на львиную тушу, унижая и так мертвое животное. Или как охотники за гориллами, которые вставляют в губы трупа зажженную сигарету: «Кури-кури, табачок-то трофейный!» Язык победителей, которые, на самом деле, просто извращаются над убитыми жертвами. Бедняги!

«Откуда, — размышлял адвокат, глядя на фотографию, — у человека этого поколения такие устаревшие, архаичные взгляды?» Эта поза, как пьяница у барной стойки, который с каждым следующим бокалом пива все преувеличивает размеры пойманной форели. Молодому адвокату припомнилось, как во время поездки в Армению — на родину его матери, видел мужчину, который танцевал на обочине дороги, вытянув руки вперед и выполняя какие-то призрачные движения. Священный танец. Водитель такси объяснил ему, что так браконьеры показывают размеры занесенной в Красную книгу семанской форели, которую прячут в кустах. Тони был одним из этих рыбаков-призраков, которые убивают священную рыбу, те же движения, только подняв руки вверх, хвастаясь запрещенной смертью.

— Что можно подумать о женщине, — сказала судья, — которая выбирает такую фотографию в семейном альбоме, чтобы отдать ее убийце, которому делает заказ? Она не выбрала фотографию на паспорт. Не вырезала его со свадебного портрета, где они вдвоем, нет, она выбирает фотографию, где он с голым торсом, тем самым отдавая его тело на растерзание, живот, грудь, шею… Убийца не действовал наугад, он знал все о теле, которое собирался уничтожить. Еще б картинку из учебника по анатомии дала, обозначив жизненно важные органы. Что после этого всего значила голова, лицо, которое убийца должен был узнать, лицо, застывшее в оскале, прилизанные волосы, прищуренные от солнца глаза? Эта женщина хотела, чтобы уничтожили саму эту жизнь, которая ее раздражала, чтобы искоренили навсегда это удовольствие от пребывания на земле, телесную радость, которой она была лишена.