Олег Красин - кукла в волнах

Я закурил, выпуская дым в форточку. В соседней комнате Наталья выписывала путевки, потом встала и, опершись на локти, начала что-то читать из бумаг, лежавших у нее на столе. Сквозь щель приоткрывшейся двери мне был виден ее тугой зад, обтянутый брюками авиационной технички. Я услышал, как хлопнула дверь, и появился прапорщик Приходько, который направился к баку с питьевой водой. По дороге, он сказал:

— Наталья, не стой так.

— А что? — спросила девушка, не поворачивая головы и продолжая что-то рассматривать на столе.

— Не стой так, — хохотнул Приходько, — а то привыкнешь!

— Дурак! — вспыхнула Наталья.

Я в это время вошел в комнату и добавил:

— Все бы вам опошлить, товарищ прапорщик.

Вова Приходько усмехнулся и, сделав несколько больших глотков воды, со звоном опустил кружку на бачок.

— Пойду службу править. А ты замполит, смотри здесь, не устрой случайно шмякен зи дойч. Кое-кому это может сильно не понравиться. — Приходько видимо намекал на Тернового, который мог приревновать меня.

— Горбатого могила исправит, — бросил я уже в спину, выходившего из здания прапорщика, зная, что Наташа не особенно оскорбилась. Работая в сугубо мужском коллективе, она привыкла к соленым шуткам.

— Витя, — девушка прервала свое занятие и подошла ко мне, отчего-то пряча глаза. Она встала и нерешительно замолчала.

— Ну, спрашивай, спрашивай, что хотела?

— Как ты думаешь, Сергей Терновой, он жену любит? Или может, они просто так живут, ведь детей у них нет.

— Ну и что, сейчас нет, значит, пока не планируют. И потом, какие дети? Серега только недавно женился, еще рано. А в нашей жизни сама знаешь — постоянные переезды, своего угла нет. Он что, тебе нравится?

— Да, — произнесла она после некоторой паузы, — с ним весело и совсем не так как с нашими прапорщиками. Те, только и знают, что говорить о гайках и болтах или как скоммуниздить, что плохо лежит. Потом эти свиньи, куры, подсобное хозяйство у каждого — никакой романтики.

— Значит Сергей в какой-то степени романтик? И этим он тебе нравится?

— Может быть! — Наташа улыбнулась, — а ты?

— Что я?

— Ты романтик? Ты можешь говорить с девушкой о чем-то возвышенном, создать соответствующую обстановку?

— Это когда белая скатерть, свечи, бутылка вина и тихая музыка? Пожалуй, вместо этого подойдет костер в поле и разбавленный спирт.

Наташа засмеялась.

— А потом ближайший кустик? Да, замполит, умеешь ты создать романтическое настроение.

В это время во дворе автопарка я заметил Тернового. Он только приехал с полетов и давал указания солдатам. Наталья сразу заторопилась к нему, сказав, что хочет уточнить выезд машин на завтра.

День пролетел быстро, почти незаметно, такой же день, как и все остальные. К вечеру небо совсем затянуло облаками, разведчик погоды доложил о низкой облачности, а синоптики о приближающемся с запада дождевом фронте. Полеты закрыли, и все спецмашины поехали в автопарк. С аэродрома потянулись летчики, техники, солдаты, кто пешком, а кто на велосипедах. У летчиков особой популярностью пользовались детские или, скорее, подростковые велосипеды. Они были меньше и легче взрослых. Летчики поднимали сиденье и руль вверх до упора и катились, быстро вращая педалями, поскольку колеса у велосипедов были маленькими.

Незаметно опускалась теплая южная ночь. Великая и безмолвная, она окутала наш военный лагерь, пеленой серых облаков. Остывающая степь источала особые запахи, широко разносимые ветром: горькой полыни, подсолнухов, песка, незнакомых мне полевых цветов. Эти запахи входили в меня медленно и осторожно, как усталый путник в заброшенный дом, пока не заполнял всего.

В такую ночь хотелось любви. И мне подумалось, что именно ночью душа снимает с себя все покровы, как тело одежду и становится обнаженной. Обнаженная откровенность души — вот что такое ночь! Может потому, любовные признания чаще звучат в полумраке?

Моя душа тоже хотела любить, и было немного грустно оттого, что девушки, которых я знал, не могли мне дать ничего, кроме своего тела. А может, любовь и не нужна была сейчас, именно в этом момент, ведь все приходит в свое время, говорили древние? Мое время, наверное, еще не пришло. Сейчас мне была нужна только эта теплая ночь и ветер, дующий в степи, ветер, который быть может, знает ответы.

Я вспомнил о приглашении Волчатникова. Идти к нему мне не очень хотелось — в компании летчиков я чувствовал себя чужим, у них были свои интересы, они старше меня по возрасту. В тоже время какое-то смутное чувство заставляло меня желать этого, желать вновь увидеть Волчатников. Мысли набегали одна на другую, растекались, ставили сложные вопросы. Меня они мучали. Я задумался о том, чего всегда не хватало нам в этой жизни, что являлось самым важным из отношений. Ответ для меня лежал на поверхности, пожалуй, это два чувства — дружба и любовь.