Ялмар Тесен - Узы моря. Опасное соседство. Возвращение

Сейчас весь мир для него был заполнен лишь ароматами моря, и, как и всегда, когда ждал здесь, он думал о том, какой будет предстоящая рыбная ловля, и вспоминал прошлое.

Уже больше пяти лет он рыбачил вместе с Каннингемом.

Где-то раза два в месяц в лесничество привозили от него записку, и Том всегда приходил на это самое место. Порой, если погода резко менялась, он, прождав около часа напрасно, либо все же спускался к морю один, либо возвращался домой тем же путем, каким пришел сюда. У него никогда не было собственных часов, да он особенно и не стремился ими обзавестись, ибо ко времени и назначенным встречам относился философски. Он услышал грохот старого «форда» задолго до того, как тот показался из лесу, и очень обрадовался, увидев, что Каннингем приехал один. Стоило появиться здесь хотя бы одному новичку — и прощай рыбалка: Том превращался тогда всего лишь в подмастерье, в мальчика на побегушках, то есть без конца насаживал наживку, забрасывал удочки и проверял снасти. Вдвоем с Каннингемом он удил рыбу на равных, они даже перекусывали вместе, и он радовался не меньше Каннингема, когда тому удавалось поймать хорошую рыбу, если не считать того, что парочка жирных капских корацинов могла бы стать весьма существенной добавкой к рациону его семьи. Об остальной жизни своего белого приятеля Том знал очень мало. Он не сомневался в том, что Каннингем богат: тот владел огромным домом и на своей земле ничего не выращивал, только держал скаковых лошадей, которых Том считал совершенно бесполезными животными с точки зрения земледельца.

Прыжками спустившись к машине, Том снова в душе восхитился тем, как легко этот огромный мужчина с седеющей черной бородой преодолевает крутую каменистую тропу почти в полкилометра длиной, ведущего к морю, потом целый день с неизменным энтузиазмом удит рыбу, что обычно не свойственно пожилым белым, а потом снова легко взбирается по тропе вверх, пьет виски и еще по крайней мере полчаса разговаривает только о рыбной ловле, когда они едут обратно.

Если с Каннингемом приезжал кто-нибудь из приятелей, то он обычно очень много говорил и смеялся, а потом купался в удобной бухточке, а потом стоял и загорал на солнце, стряхивая воду с белых мускулистых плеч и с черных волос, покрывавших почти все его тело. Когда же они с Томом были одни, он говорил совсем мало, негромким хрипловатым голосом, но часто просто сидел и смотрел на океан, выставив подбородок и погрузившись в глубокое раздумье. Сейчас же, обернувшись к Тому, Каннингем улыбнулся, показав ряд некрупных белых, чуть выступающих вперед зубов, и громко поздоровался с ним по-английски.

Берег, расстилавшийся у подножия высоких утесов, которые повсюду опоясывали южную оконечность континента подобно замковым стенам, был пустынным и неровным. То тут, то там океан намывал маленькие песчаные пляжики, которые застенчиво прятались меж черными скалами за валами пенистых волн, и зачастую было большой неожиданностью увидеть здесь отпечатки ног другого человека. Отлив оставил на песке достаточно красноглазок для наживки, а еще они нашли несколько мидий и трех красных крабов, одного почти с ладонь Тома величиной. Выбрав местечко, они уселись на камнях, как и все рыболовы, разбросав вокруг одежду, сумки со снастью, разложив крючки, поплавки и ножи, приготовив длинную острогу и сунув в тень коробки с едой и ведро с наживкой.

Каннингем аккуратно прицепил краба к большому крючку для ловли морских карасей и предоставил Тому полную возможность ловить в боковом проливчике более легкой снастью, а сам, убедившись, что краб сидит на крючке крепко, забросил спиннинг далеко от берега, в сторону полоски более светлой, зеленоватой воды, что свидетельствовало о песчаном дне, и стал ждать. Ждать, пока клюнет морской карась, всегда приходилось долго, но Каннингем никогда не отступался, и время шло, пролетало высоко в небесах, точно кормораны над их головами, прерываемое лишь воплями куликов-сорок, и набегало на берег в бесконечном гуле приливов и отливов.

К четырем часам Том уже поймал хорошего бронзового морского леща и трех чернохвостых облад, вполне пригодных для жарки. У Каннингема два раза съели наживку, так что он насадил своего последнего краба, и долгожданный миг наконец наступил. Леса задрожала, точно нерв, когда по нему проходят неведомые токи жизненной энергии. Том сразу встряхнулся, сердце у него сильно забилось, и рыба рванула лесу так, что чуть не сломала удилище. А в следующий момент спиннинг изогнулся дугой, и колесико стремительно, со свистом начало вращаться. Каннингем издал торжествующий рев, и Том тут же бросился к нему, путаясь в собственной леске.