Ялмар Тесен - Узы моря. Опасное соседство. Возвращение

Правда, на этот раз Джеймс не предупредил Йохана об одной важной вещи: владелицей рыбной лавки оказалась его старинная приятельница, у которой — что было еще хуже — в ее квартирке над магазином вовсю шла подготовка к вечеринке по случаю дня рождения. Джеймс страшно этому обстоятельству обрадовался, особенно когда обнаружилось, что вечером решено отправиться к эстуарию и половить там боопсов с помощью фонарей и сачков. Если и были еще какие-то сомнения по поводу осмысленности подобной «экспедиции», для которой требовались, в частности, сильные фонари, топливо для костров и решетки для жаренья, то все эти сомнения полностью рассеял исполненный энтузиазма Джеймс. И даже мрачные предчувствия Йохана после нескольких бокалов пива полностью уступили место покорному веселью. Он, правда, вовремя вспомнил, что нужно позвонить Делии и предупредить ее, что они, скорее всего, запоздают, и уж совсем развеселился, когда Джеймс начал превозносить его умение печь в золе лепешки-скороспелки из муки и пива и по-особому готовить кефаль — запекать в фольге с луком, помидорами и перцем чили. После этого Йохана тут же увлекла за собой на кухню какая-то огромная женщина в просторной блузе, которая оказалась кузиной хозяйки и, собственно, «новорожденной». Он все-таки продолжал немного беспокоиться, а вечеринка тем временем набирала силу и становилась все более многолюдной и шумной, ибо хозяйка дома Адель оказалась прямо-таки его собственным тестем в юбке. Это была чуть мрачноватая застенчивая женщина неопределенного возраста, немолодая, дочерна загорелая и босая. Она явно обладала сильным характером, была молчаливой, точнее, немногословной и напоминала ветряную мельницу копной светлых волос и находившимися в постоянном движении длинными руками и ногами.

Когда Йохану удалось выбраться из кухни, он уже знал, что хозяйке дома шестьдесят два года, а самой «новорожденной» пятьдесят четыре, что обе они то ли вдовы, то ли разведенные — он забыл, какая кто. Хозяйку звали Адель, а ее кузину — Мэри, и эта Мэри полностью «прикарманила» Йохана, крепко обхватив его руками за талию. Джеймс и Адель, ничего не замечая, болтали, уютно устроившись в уголке.

Когда Йохан неверной походкой проследовал мимо них, влекомый надушенной и разгоряченной Мэри, то услышал, как Джеймс рассказывает своей подруге о только что закончившемся туристском сезоне и о тех, кого он — и в шутку и всерьез — называл «террористами»; впрочем, шутка эта практически не воспринималась, поскольку война с Родезией окончилась десять лет назад.

Вечер все тянулся, Йохану казалось, что гостиная, как гуттаперчевая, то сжимается, то расширяется в зависимости от уходящих или прибывающих гостей, и когда они наконец все-таки выбрались на берег, он, к своему большому удивлению, обнаружил, что откуда-то из недр этого вроде бы вечного хаоса возник даже некий порядок: костер в тихой безлунной ночи горел ярко, вокруг костра спокойно сидели люди, а рядом на волне качался ялик, залитый ровным белым светом керосино-калильной лампы, явно отлично отлаженной, так что черная вода вокруг сияла, точно серебряное зеркало. На корме ялика, не обращая ни малейшего внимания на людей, собравшихся у костра, сидела юная парочка — судя по голосам и блестящим волосам — и пела; точнее, юноша перебирал струны гитары и тихонько подпевал девушке, которая исполняла на мелодичном африкаанс какую-то лирическую балладу.

Йохан вдруг обнаружил, что темноволосая Мэри наконец-то отпустила его и отправилась искать свою дочь, у мужа которой сегодня, оказывается, тоже был день рождения, из-за чего, собственно, и собралось так много молодежи. Джеймс и Адель были заняты осмотром сачка для ловли рыбы и светили себе электрическим фонариком. Йохан знал, что Джеймс давно уже как-то приспособился к своему увечью за прошедшие после несчастного случая десять лет, но все-таки с сожалением, в задумчивом молчании смотрел, как неуклюже тесть держит сачок за длинную ручку и с нежностью смотрит на него, словно понимая, что ловля «лампаро» — одно из старинных его пристрастий — теперь ему недоступна, во всяком случае как самостоятельному рыболову, потому что для этого требуется крепкая хватка обеих рук. Однако самого Джеймса печальные мысли мучили явно недолго; он, что-то шепнул на ухо своей подруге, и Адель вдруг с притворным гневом принялась дубасить его кулаком по спине, что-то сердито восклицая при этом. Во время этого небольшого представления, еще до того, как вернулась Мэри, тащившая на буксире дочь и зятя, крепкого светловолосого юношу, Йохан узнал, что Адель и Мэри выросли вместе на северном берегу Брид-ривер, в нескольких километрах от ее устья; обе сохранили самые теплые отношения с многочисленными родственниками, по-прежнему проживавшими на фермах. А Джеймс с некоторой гордостью объявил, что Адель несколько лет держала первое место среди здешних рыболовов, поймав горбыля-холо весом в сто двадцать два фунта. Ее даже сфотографировали с этой рыбиной прямо на речной отмели. Однако Джеймс, усмехаясь, предположил, что, видимо, горбыль просто грохнулся в обморок, стоило ему увидеть Адель, а потому и сдался без боя, и тут же получил новую порцию тумаков. Йохан узнал также, что ялик с подвесным мотором принадлежит Адель и что у нее есть сын, который приезжает домой в отпуск, а вообще служит в полиции Йоганнесбурга.