Ялмар Тесен - Узы моря. Опасное соседство. Возвращение

Шкипер повернулся к своей команде:

— Ну что, ребята? Идем? Терять-то нам, в общем, нечего.

Команда выразила свое согласие бурными воплями восторга.

— Если мы эту отмель не найдем, — заявил Джеймс в итоге, — можете кинуть меня акулам — и дело с концом.

В рассветной тиши залива затарахтели, загрохотали моторы.

Стоял полный штиль, лишь с океана доносился слабый запах озона. Океан ждал их за грядой рифов, и судно изящно сделало первый вираж. Ревущих валов впереди видно не было, лишь ощущалось течение приливных волн.

Джеймс коснулся плеча шкипера:

— Теперь пора; обогните рифы, держась к ним как можно ближе, и на всех парах вон к той ряби.

Застучали моторы, катер содрогнулся, чуть осел на корму и рванулся вперед. Когда они вышли за пределы гряды и позади остались мрачные, приземистые бастионы — два мыса-близнеца, сторожившие вход в залив, — на судне по-прежнему царило полное молчание, лишь снова зазвучал голос Джеймса:

— Вон там большой риф, видите? Тихий ход, иначе мы через него перелетим. Медленней, медленней!

Судно всползло на волну и изящно соскользнуло в наполненную ветром впадину в такт вздохнувшему морю. Наконец они миновали последние рифы и понеслись по маслянистой, залитой солнцем поверхности открытого моря, разбрызгивая воду, точно расплавленное золото.

Джеймс и капитан в двадцатый раз сверились с часами и компасом, и Джеймс удовлетворенно кивнул в ответ на вопросительно поднятую бровь шкипера. Он уже успел мельком заметить тюленей, однако ничего не сказал; да и птиц становилось все больше, и он ощущал, буквально кожей чувствовал, как меняется поверхность океана. Внутри у него все дрожало от нервного напряжения, даже руки не слушались, когда он раскуривал трубку, а судно, тяжело переваливаясь на волнах, плыло все дальше в полном безветрии, под неожиданно жарким солнцем. Здесь они были одни, берега исчезли в морской дали, над ними парил, то спускаясь к самой воде, то вновь взмывая в небеса, альбатрос — скиталец морей, да стаи капских уток и более крупных шоколадно-коричневых вилохвостых качурок качались вокруг на волнах. Эхолот чертил ровную черную линию — дно под ними было гладкое, глубина довольно большая; они продолжали плыть вперед, и тут вдруг качавшиеся на воде птицы неохотно взлетели, переругиваясь между собой, и снова опустились у них за кормой, совсем рядом. Губы Джеймса дрогнули в довольной улыбке, причина которой была известна лишь ему самому: он снова видел их, своих старинных друзей, и они сообщили ему именно то, что он хотел узнать. Эхолот что-то пробормотал, и черная кривая резко поползла вверх, вырисовывая извилистые пики, а люди с интересом смотрели на прибор и молча улыбались.

Бросив якорь над одной из особенно острых подводных скал, они немедленно принялись за рыбную ловлю. Попадались крупные парапристипомы и дагерады. Джеймс надел на искалеченную руку специально приспособленную перчатку, с помощью которой мог как-то управляться со спиннингом, но все же былой ловкости не хватало; только теперь он понял, какая сила и точность требовалась от его пальцев, когда он снимал с крючка крупную, все еще бьющуюся рыбину. Раньше это было как бы частью его натуры, теперь же он чувствовал себя неуклюжим новичком, взявшимся за слишком трудное и опасное дело. В итоге он бросил ловить спиннингом, удовлетворившись острогой, которую сжимал в левой руке, и стараясь даже в царившей вокруг суете сохранить чистоту на палубе. К тому же рыболовы тоже не давали ему скучать. В который раз тронула его красота только что пойманного натальского дагерада, когда по телу рыбины словно пробегают разноцветные волны, словно радужные пятна нефти, расплывающиеся на воде, или расцветающая пастельными тонами заря. Они поймали двух желтых каменных зубанов, настоящих чудовищ, сверкавших золотисто-красными блестками, и одного черного морского карася, который, по прикидке Джеймса, весил фунтов девяносто пять. Он никогда не мог заставить себя определять вес рыбы в килограммах. В данном случае он ошибся не намного: огромная черная, с шишковатым носом рыбина весила ровно сто фунтов. Из рифовых рыб они сперва ловили желтохвостых луцианов, а потом удочки перестало дергать так, что в глазах темнело, и кто-то сильный потянул лесу, заставив спиннинг верещать от напряжения. Последней рыбиной, которую они поймали и тут же, впрочем, упустили еще до того, как подоспели суповые акулы, был горбыль-холо килограммов на девять — Джеймс сказал: двадцать фунтов.