Джозеф Ганьеми - Инамората

— Рагу не добавит свинца твоему карандашу, приятель.

— А для чего мне карандаш? Кому мне писать?

— Наша официантка, вроде, в твоем вкусе, — намекнул Флинн, обдавая меня ароматом лосьона для полоскания рта, — я уже замолвил ей за тебя словечко.

— Весьма признателен. Очень великодушно с вашей стороны.

— Вовсе нет. Ее сестричка — вот это стоящая штучка!

— Так тут и ее сестра?

— На кухне. Но, к сожалению, есть еще и муж.

— И, полагаю, он тоже на кухне?

— Нет, вон он, в баре. — Флинн махнул рукой в сторону передней комнаты, где краснолицый верзила с татуировками на руках раскрывал устричные раковины.

— Похоже, он человек разумный.

Немного погодя появился Ричардсон, как обычно разодетый в пух и прах. На этот раз на нем было вигоневое пальто, смокинг с шелковыми лацканами и дорогие ботинки. Он уселся, положил ногу на ногу и расправил на коленях салфетку, словно собирался показывать фокусы. Официантка принесла заказанные нами первые блюда: устрицы для Флинна и устричное рагу с желтыми кусками масла для меня.

— В чем дело? — спросил меня Ричардсон. — Вы не любите их сырыми?

— Просто мне не нравится есть кого-либо живьем.

— Слыхали, Флинн? В наши ряды затесался пацифист.

— Отвяжись от парня, — сказал Флинн, отечески обнимая меня за плечи, — просто он бережет себя до свадьбы.

Я смахнул руку Флинна. Вечер обещал быть долгим.

Фокс, разрумяненный с мороза, прибыл минут через десять. Не успев снять пальто, он остановил нашу официантку и сделал заказ. Когда она спустя несколько минут появилась с сеткой креветок, отваренных в специях, он набросился на них, словно зверь на добычу.

— Господи, Фокс, тебе не нужен нагрудник? — спросил Флинн.

— Или китовый ус? — предложил Ричардсон.

Будь моя воля, я бы на всю эту троицу нацепил намордники. Хорошо хоть, что манеры Фокса отвлекли на время внимание присутствовавших от меня. Наш ужин продолжался в том же духе, официантка не переставала приносить поднос за подносом, и Фокс все больше краснел от натуги, силясь уместить в своей утробе каждое новое блюдо, — мне невольно вспомнилась детская сказка о китайце, который проглотил море. Я старался не поднимать голову, чтобы не попасть под саркастическую перестрелку между Ричардсоном и Флинном. О Мине Кроули никто так и не заговорил. Я и опомниться не успел, как ужин завершился, и мои коллеги закурили сигары и потребовали счет.

— Так что, кто-нибудь попытался сочинить вопросы для Уолтера? — спросил я.

— Ну, у нас еще будет время на это, — отмахнулся Флинн и объявил сидящим за столом: — А теперь предлагаю перенести нашу вечеринку в другое местечко.

От сигарного дыма меня начало мутить, и, пока Фокс расплачивался по счету, я поспешил выйти на улицу и стал поджидать остальных, прогуливаясь по тротуару. Ночь была ясная и морозная, так что, когда троица вышла из ресторана, мне уже стало получше.

К сожалению, ночной морозец подействовал на Флинна возбуждающе — впрочем, этому могли поспособствовать и две дюжины устриц, поглощенных им за ужином. Его вечное перо налилось свинцом, и он ощутил безотлагательную потребность найти подружку по переписке. Решительно шагнув на мостовую, он остановил проезжавшее такси.

— Забирайтесь, ребята, — пригласил Флинн. Ричардсон проворно нырнул внутрь, а за ним почти на карачках вполз Фокс. Флинн пинком подтолкнул его внутрь и жестом пригласил меня последовать за ними.

— Может, лучше найдем тихое местечко и обсудим завтрашний сеанс? — пробормотал я.

— После, — отрезал Флинн, распахивая передо мной дверцу.

— Куда вы направляетесь?

Флинн усмехнулся, зажав огрызок сигары в углу рта. Он вскинул брови и ответил загадочно:

— Там видно будет.

Через десять минут такси остановилось у похоронного бюро на одной из улочек в Южном районе Филадельфии, где, судя по каменным львам и многочисленным скульптурам Девы Марии, жили рабочие-итальянцы. Стараясь удержать в желудке ужин, который после тряски в машине так и рвался наружу, я тащился позади остальных. Флинн уверенно подвел нас к дверям похоронной конторы и позвонил в дверь; мы притоптывали, чтобы согреться.

Через минуту дверь открыл смазливый верзила в костюме, который был мал ему на пару размеров. Из глубины дома донеслись звуки органа.

— Чего надо?

— Мы пришли выразить наше соболезнование, — заявил Флинн.

Привратник оглядел улицу за нашими спинами.

— Вы что, родственники покойного?