Николь Келби: Розовый костюм

Кейт бросила газеты на рабочий стол и поставила чайник. С утра она любила выпить горячего чая. Было слышно, как мистер Чарльз разговаривает по телефону за закрытой дверью своего кабинета. Ноэль Чарльз считался «внутренним дизайнером» «Chez Ninon» и непосредственным начальником Кейт. У него были совершенно серебряные волосы, и он был абсолютно безупречен во всем, вплоть до кончиков тщательно ухоженных ногтей. Говорил он с еле заметным европейским акцентом и всегда утверждал, что у него бельгийские корни, но, с точки зрения Кейт, его акцент не был похож ни на французский, ни на немецкий. Внешность у него тоже была невнятно европейская, как и акцент; впрочем, этот акцент вел себя точно хамелеон – он то усиливался, то ослабевал в зависимости от того, с кем мистер Чарльз разговаривал.

Он надеялся вскоре открыть собственный магазин и поговаривал, что ему хотелось бы и Кейт взять с собой в качестве партнера. Это был великолепный план – вне зависимости от его осуществимости. В любом случае Кейт очень нравилось ранним утром сидеть в тихой мастерской, пить с мистером Чарльзом чай и разговаривать с ним о разных важных вещах вроде текущих событий, как полагается культурным людям.

Засвистел чайник. В буфете имелся неплохой запас чая «Barry’s Gold Blend», который Кейт ухитрилась отыскать в специализированном магазинчике в верхней части города. Чай оказался довольно дорогим и, увы, лежалым. Впрочем, даже лежалый «Барри» был лучше любого чая компании «A&P».

Из купленных в метро газет Кейт аккуратно вырезала фотографии Первой леди. Одна предназначалась для ее альбома с вырезками, а вторую она вложила в письмо к отцу – Старику она писала каждую неделю и каждую неделю посылала ему половину своего жалованья, двадцать шесть долларов. Правда, в ответных письмах Старик никогда не упоминал ни о деньгах, ни о вырезках из газет, ну и Кейт никогда о них не упоминала, но все же ей было интересно узнать, понимают ли авторы газетных сплетен, что, например, вот это платье «от Диора» на самом деле к Диору не имеет никакого отношения. Но было удивительно приятно видеть, как кто-то носит «ее» платье – как поворачивает плечи, как склоняет голову, как отражает свет вышивка стеклярусом. Кейт уже довольно давно работала в «Chez Ninon», но когда она видела на ком-то свою работу, в ее душе неизменно возникал трепет.

Мода – это искусство возможного. Кейт очень любила повторять эти слова и ни капли не сомневалась в их правоте. С ниткой и иголкой в руках она чувствовала, что для нее нет ничего невозможного – особенно если это касается Первой леди, потому что у сестры Кейт, Мэгги Куинн, были в точности те же размеры, что и у Супруги П. Кейт ничего не могла с собой поделать: довольно регулярно она превращала родную сестру в «маленькую Жаклин», как ее в результате стали называть соседи. Ничего плохого в этом не было. Сшитые из дешевого муслина примерочные образцы частенько куда-нибудь засовывали или попросту выбрасывали, так что иной раз Кейт приходилось вытаскивать их из мусорного ведра. Мэгги была чуть моложе Супруги П., но цвета им шли одни и те же. И обе были очень хорошенькие – сияющие, как парадный фарфоровый сервиз. Кейт всегда старалась с особым уважением относиться к подобному копированию. И никогда не повторяла все точь-в-точь – если, конечно, ей удавалось с собой справиться. Во-первых, она старалась выбрать другую ткань, хотя порой и сходного оттенка. И к тому, что шила сама, никогда не заказывала подходящих шляп, хотя Шуинн, с которым они вместе работали в «Chez Ninon», – знаменитый, кроме прочего, тем, что всегда ездил на работу на велосипеде, – делал очень неплохие шляпки, не хуже знаменитых модисток.

«Надеть такой костюм – это все равно что махать государственным флагом, – говорила Кейт сестре. – Хотя ты и без флага. Это патриотично».

Кейт считала, что таким способом как бы отдает честь Инвуду, самому северному из примыкающих к Нью-Йорку городков, ставшему для нее приемной родиной. В основном в Инвуде селились выходцы из Ирландии. Они даже Президента считали своим, местным парнем, который здорово преуспел в жизни. И потом Президент даже первое причастие принял в церкви Святой Маргариты Кортонской в Ривердейле, а это уж совсем по соседству, так что он, безусловно, был одним из них.

И хотя лично Кейт находила Супругу П. «чуточку кривобокой», что было связано с ее чрезмерным увлечением прогулками верхом, и хотя до замужества у Первой леди была еще французская фамилия [13], в Инвуде все по-прежнему считали ее представительницей старинного и весьма разветвленного семейства Ли из графства Корк. Мать Супруги П. была внучкой ирландских иммигрантов, решившихся пересечь океан еще во время картофельного голода 1840 года. А Кейт и сама происходила из графства Корк – точнее, из Кова (или Коба, как произносят это название сами ирландцы). Именно там в последний раз бросил свой якорь «Титаник», прежде чем начать плавание через Атлантику; именно пристань Кова видело семейство Ли, навсегда покидая Ирландию. И хотя эти Ли были откуда-то из центральных провинций Ирландии, их родичи и родичи отца Кейт – если, конечно, верить его словам, – были когда-то знакомы. Впрочем, Старик вечно путался в деталях и рассказывал об этом довольно туманно. Так что Кейт любила Супругу П. уже за одно это, что бы о ней ни говорили. Она убедила себя, что Супруга П., несмотря на свои французские манеры, наверняка тоже тоскует по родному Острову. Кейт, во всяком случае, страшно тосковала.