Николь Келби: Розовый костюм

Там она, наконец, сняла с себя этот костюм.

Пока она находилась в ванной, костюм унесли. Одни говорят, что горничная сунула его в пакет из плотной коричневой бумаги и спрятала в кабинете. Другие утверждают, что костюм сразу отдали сотрудникам секретной службы. Но тогда на розовый костюм никто толком внимания не обратил.

Сквозь хаос того дня словно просачивались обрывки сведений: перепечатанная на машинке копия маршрута Президента, покрытое пятнами меню завтрака, разрозненные листки списка приглашенных на собрание в Далласе, фотографии вереницы автомобилей перед зданием отеля «Техас». Но розовый костюм куда-то исчез.

В Национальном архиве, в Вашингтоне, округ Колумбия, хранятся Конституция, Билль о правах и все, что осталось в Далласе от того дня. Специальное поддерживающее спину кресло для машины – у Президента в последнее время сильно болела спина, и без этого кресла он просто не мог сесть в машину. Его галстук, пробитый пулей; его рубашка, буквально срезанная с тела членами медицинской команды. И где-то в Канзасе, в тайном месте, неизвестном до сих пор, сотрудники Национального архива спрятали все записи отделения травматологии техасского «Паркленд Хоспитал», где в час дня центрального времени было объявлено, что Президент мертв.

А еще в Национальном архиве хранится тот самый розовый костюм.

Его так и не отдали в чистку. Никто из сотрудников архива, похоже, не в состоянии внятно объяснить, как костюм туда попал. В настоящее время он хранится в особой ячейке с климат-контролем в секции 6W3, но никто так и не может вспомнить, каким образом он там оказался. Возможно, его прислали по почте, хотя на упаковке не было никаких почтовых штемпелей. Костюм был просто завернут в плотную коричневую бумагу. Обратный адрес тоже отсутствовал. Адрес получателя был снабжен однозначным цифровым кодом, впрочем, пятизначный почтовый код был принят в США только 1 июля 1963 года. В коричневом пакете оказались аккуратно свернутый розовый костюм, блузка, дамская сумочка, туфли и даже чулки, а также записка без подписи на почтовой бумаге, принадлежавшей ее матери. Записка состояла всего из нескольких слов: «Она была в нем 22 ноября 1963 г.».

Как у ее матери оказался этот костюм – вопрос, до сих пор являющийся предметом всевозможных догадок и предположений; впрочем, в Президентской библиотеке хранится аудиокассета с записью признания старухи в том, что она хранила его на чердаке своего дома в Джорджтауне. Когда ее мать давала это интервью, она давно уже страдала болезнью Альцгеймера. Она не сказала, каким образом получила этот костюм, почему хранила на чердаке и как долго он там находился. Однако она помнила, что строго-настрого запретила горничной отдавать его в чистку. Этот костюм был, как она выразилась, «последним звеном», и поэтому она спрятала его на чердаке вместе со знаменитым подвенечным платьем дочери.

Кто отослал его в Национальный архив вместо Президентской библиотеки и почему – до сих пор неизвестно. Когда костюм в итоге обнаружили, он лежал уже не в бумажном мешке, а в коробке с логотипом ателье «Chez Ninon» [6].

В газете рядом с фотографией Первой леди, запечатленной на пляже Палм-бич, была помещена история о том, как в День матери [7]в автобус-экспресс бросили зажигательную бомбу. Министр юстиции США, которого все в Инвуде называли просто Бобби [8], сообщал, что расследование завершено, и обвинял «экстремистов с обеих сторон». Кейт считала, что просто позор – помещать подобную статью рядом с фотографией Супруги П., которая выглядела такой счастливой, проведя уик-энд у озера со своими родственниками, детьми и целой стаей разнообразных собак. По соседству с этой фотографией история об автобусе выглядела особенно мрачно и печально. Кейт ненавидела такие публикации – страшно подумать, что подобные вещи все еще продолжаются, – но ужаснее всего было то, что преступление произошло в День матери. Если бы мать Патрика Харриса, упокой, Господи, ее душу , не помогла ей устроиться в «Chez Ninon», Кейт просто не знала бы, куда податься. Пег Харрис была потрясающей швеей. А ее сын, мясник, отлично умел жарить бифштексы.

Кейт дала продавцу газет десять центов, купив сразу две газеты – уж больно ей понравилась фотография Первой леди, – и сунула проездной в щель турникета. Ожидая своего поезда-А [9], она помолилась про себя за всех, кто ехал в том злополучном автобусе, и за их матерей, а также и за свою мать, умершую совсем молодой, и за мать Патрика Харриса, Пег, которая умерла не так давно, и за Мать-Церковь – просто чтобы помянуть ее добрым словом. И всю дорогу из Инвуда до Манхэттена, до остановки «Коламбус сёркл», Кейт рассматривала на фотографии Супруги П. ее платье. Платье было на редкость удачное и весьма льстило Первой леди, которую щелкнули как раз в момент, когда она собиралась покинуть Флориду на борту № 1 – улыбающаяся, подтянутая, загорелая. На ней был белый шарф и перчатки. Вырез платья заканчивался ровно под ключицами, то есть именно там, где ему и положено было заканчиваться.