Ксения Спынь - Чернее, чем тени

— А я незаконно, — он повернулся к ней с самой своей невинной улыбкой. — Формально у меня его нет.

— Не боишься, что обнаружат?

Феликс пожал плечами:

— Пока не обнаружили. Впрочем, не удивлюсь, если Нонине давно в курсе.

— Значит, от неё сюда всегда могут прийти? — Лаванда тревожно нахмурилась.

— Естественно. И по этому поводу, и по многим другим. Я же сказал, что быть рядом со мной опасно.

(Он повторял это с видимым удовольствием, будто рад был похвалиться хотя бы таким странным достижением).

Лаванде подобные настроения не очень-то нравились, и она переключила внимание на монитор компьютера. Там видны были буквы, отдельные фразы…

— А чем это ты занимаешься?

— Переписываюсь с нашими. Так удобнее узнавать о всём, что происходит, — объяснил Феликс. — Если есть какие-то новости, то тут они распространяются моментально. Я уж молчу, что о многих вещах в других источниках вообще не скажут.

Лаванда всмотрелась внимательнее. Лента текста на мониторе — короткие рваные сообщения, протянувшиеся сверху вниз — похоже, складывалась в разговор. Лаванда, правда, не очень вникла в смысл: кажется, разговор шёл уже давно и начало его затерялось где-то на просторах ленты.

— И часто вы так переписываетесь? — полюбопытствовала она.

— Обычно каждый вечер. Всегда кому-то есть, что сказать. Поделиться чем-то или просто выразить мнение… Слить эмоции, в конце концов. Плохо только, что, кроме ленты, куда-то выйти отсюда практически невозможно — оператор всё тот же, главный государственный, а у него почти всё в чёрном списке. Некоторые как-то умудряются туда проскочить, понятия не имею, как. Да и из ленты постоянно исчезает часть сообщений.

— Цензура? — догадалась Лаванда.

— Ага.

Больше он ничего не сказал, и Лаванда мысленно порадовалась, что он не вспомнил про статьи: она пока так ничего и не сформулировала, и мысли бродили вокруг очень разрозненно.

— Кстати, пора бы поужинать, — заметила она.

— Пора… — задумчиво ответил Феликс, но, кажется, был несколько не здесь, а где-то по ту сторону монитора.

— Я приготовлю что-нибудь?

— Что? А, да. Было бы хорошо. Спасибо.

Но Лаванда не ушла сразу, а всё смотрела ему в затылок и раздумывала над одним вопросом, который крутился в голове, но в этичности которого она сомневалась.

— Феликс?

— Да?

— А твои статьи читают?

Он удивлённо обернулся:

— Конечно, читают.

— А кто?

— Ну… как кто… Люди.

— Какие люди?

— Обычные люди, — он недоумённо пожал плечами. Не понимал, о чём она, или не хотел понимать?

— Только ваша компания? Или ещё кто-нибудь? — И совсем тихо добавила. — Может быть, миллионы. Или…

— Откуда я знаю, — Феликс резко отвернулся к экрану, но, кажется, уже не вчитывался в ленту, затылок выдавал его. Раздражённо потряс головой. — Я за этим не слежу. Наверно же, и кто-то кроме.

Скорее всего, — догадалась Лаванда, — скорее всего, эти мысли приходили ему в голову и раньше. И, скорее всего, они ему не нравились. Не имея возможности проверить, он предпочитал не задумываться об этом, как она сама предпочитала не задумываться о блестящей полосе.

Лаванда постояла ещё немного и ушла на кухню — посмотреть, что там можно найти, что сгодилось бы для ужина.

Она сидела в сквере на старой скамейке и ненавязчиво наблюдала за всеми вокруг.

Людей здесь было много сегодня — они проходили вереницами, один за другим, шеренга за шеренгой.

Ещё чуть-чуть, и начнут маршировать в ногу, — подумала Лаванда и несмело улыбнулась своим мыслям.

Она отдыхала сейчас: она прошла довольно много от их дома до этого сквера; хотя для Феликса это, наверняка, были бы сущие пустяки, но она не привыкла столько ходить пешком. Но день выдался такой чудесный, что было бы сущим варварством прятаться в трамвае от бледно-голубого неба с лёгкими мазками облаков, застывшими на его холсте. Полупрозрачное, оно как бы окунало день в стакан воды, и всё вокруг наполнялось едва заметным воздушным свечением.

Люди, похоже, разделяли её мнение, что день чудесный, иначе вряд ли их было бы здесь столько. Лаванда наблюдала украдкой, словно её и не было тут вовсе.

Вон та девушка в пышной юбке, с наушниками и тёплым шарфом — интересно, о чём она может думать сейчас?

А этот мужчина с саквояжем в руке и усталым лицом рабочего? Что привело его сюда?

А вот пожилая пара — они так трогательно поддерживают друг друга под руки, но ни о чём не говорят: наверно, им уже не нужно.