Евгений Гончаров - «Злой дворник». Чистая правда о грязной работе

– Так я пойду? – спросил Петрович. – Мне еще возле аптеки и у пивного ларька подмести надо, взял подработку.

– Зачем вам опять браться за метлу? – возразил Гланасский. – Сейчас вы с моим человеком поедете домой, возьмете свой российский паспорт, к вечеру будет готов заграничный, а ночью окажетесь на борту самолета, вылетающего рейсом Москва – Пекин. Еще надо успеть проехаться по бутикам, одеть вас. Китайскую визу вам оформят в пекинском аэропорту по прибытии.

– А разве возможно за несколько часов сделать заграничный паспорт? – усомнился Петрович. – Я в прошлый раз, когда получал, два месяца ждал.

– Я, конечно, не волшебник, но кое-что умею, – успокоил его Эдик. – Не будем терять драгоценных секунд!

Петровича увезли. Гланасский вызвал Умрихина и они продолжили обсуждение своего нечистого дела.

– Это должна быть поездка в один конец. Он не должен вернуться в Россию, – распорядился Эдик.

– У нас нет возможности нанять киллера в Китае, – возразил Умрихин.

– Кто сказал, что его надо убивать нам? Разве в Китае уже отменили расстрельную статью за ввоз наркотиков?

– Понял…

– Тогда действуй!

…Здесь надо сделать небольшое отступление. Неужели такой опытный человек, как наш Петрович, мог попасться на такую примитивную приманку? Разве он не понял, что жизнь его подвергается смертельной опасности? Конечно же, понял, тем более будучи кандидатом в мастера спорта по шахматам (по переписке) – в отличие от третьеразрядника Эдика, возомнившего себя Бобби Фишером и Анатолием Карповым вместе взятыми.

Тогда почему же Петрович ввязался в смертельно опасную партию? А потому, что в душе он по-прежнему оставался настоящим чекистом! А еще потому, что ему до чертиков опостылела дворницкая служба и захотелось, как в пограничной молодости, адреналина в крови.

Фото на заграничный паспорт, поход по бутикам с остановкой в парикмахерской, трехчасовая гонка по автобану до Москвы, и вот Петрович с сопровождающими его лицами в аэропорту Шереметьево-2.

На таможенный досмотр он пошел налегке, с сумкой на ремне через плечо и прошел этот шмон легко. На пограничном контроле, правда, вышла небольшая заминка. Дело в том, что Петровича сфотографировали для заграничного паспорта, так сказать, в образе дворника-маргинала. А перед девушкой-пограничником предстал помолодевший лет на десять мажор. Впрочем, это недоразумение было скоро урегулировано и не только не испортило Петровичу настроения, но даже подняло.

Уже в «Дьюти-фри», на нейтральной территории, к Петровичу подошел Умрихин.

– Извини, совсем котелок не варит. Чуть не забыл передать посылочку. Вот там, в Пекине, тебя встретят на выходе из аэропорта, заберут. Не сочти за труд.

– А что там? – поинтересовался Петрович, принимая из рук Умрихина картонную коробку, перевязанную крест-накрест алой ленточкой с бантиком наверху.

– Тортик, ко дню рождения одного нашего друга.

В узком проходе между креслами, когда Петрович остановился, чтобы рассмотреть таблички с нумерацией мест, позади него кто-то недовольно сказал:

– Проходи, чего хлебало раззявил!

Наконец, Петрович нашел свое место – кресло ближе к проходу. Грубиян, шедший сзади, оказался соседом – его кресло было у иллюминатора. Когда уселись, Петрович попросил:

– А можно, я к окошку сяду?

– Ты что, на самолете ни разу не летал? – удивился сосед.

– Летал, конечно, а вот над Китаем еще ни разу, – признался Петрович.

И сосед милостиво согласился поменяться местами.

Недолго пришлось Петровичу любоваться пейзажами Подмосковья, скоро лайнер набрал высоту, и внизу, как вата, заклубились облака.

Стюардесса раздавала пассажирам прохладительные напитки. Выпив три стакана томатного сока, Петрович скоро почувствовал желание сходить в туалет. Однако сосед дремал в своем кресле, и Петровичу было неудобно его тревожить. Но когда терпеть уже было выше сил, пришлось попросить выпустить его.

Возвращаясь, Петрович опять побеспокоил соседа. А когда через четверть часа наш герой вновь вынужден был по той же причине растолкать соседа, тот взорвался:

– О, боже, когда же ты, колхозник, угомонишься!

– Простите меня великодушно, – взмолился Петрович.

– Не надо было столько соку пить на халяву!

Прошло семь часов, самолет пошел на снижение, и Петрович был вознагражден видом открывшейся панорамы – жилые массивы Пекина, парки и реки простирались до горизонта.