Дмитрий Евдокимов - Добрые времена

— Да вот инъекцию получил, — усмехнулся Роман едко.

— Инъекцию? — поднял брови Разумов. — От кого?

— От Чаловой.

— За что?

— За «смешки в реконструктивный период», — вновь едко, словами Ильфа и Петрова ответил Роман и пошел дальше.

Недоуменно взглянув ему вслед, Разумов направился было к себе, потом передумал и вошел в кабинет Чаловой. Та была явно довольна собой.

— Чего это наш юный газетчик как ошпаренный от тебя вышел? — спросил Разумов.

— Дошло, значит, — усмехнулась Чалова.

— Что дошло? Говори толком.

— Профилактика моя! — самодовольно объяснила Чалова. — А то, ишь, капустнички стали проводить. Над научной организаций труда насмехаются. Я вот еще с Немовым разберусь. Это ведь от него гнилые настроения идут. Представляешь, приходит он как-то и говорит: «Объявите мне выговор за плохую работу». Представляешь?

Разумов шутливо схватился за голову двумя руками:

— Ох, Ирина, Ирина.

— Чего «Ирина»? Аль не права? — насторожилась Чалова.

— Тебе бы только в кавалерии служить.

— Это еще почему? — обиженно надула губы Ирина Петровна и потянулась за новой папиросой.

— С плеча рубишь! Ведь ты же у нас идеолог! Должна сначала разобраться, а потом уж решать. Хоть со мной бы сначала посоветовалась...

— А что они издеваются... — нахмурила брови Чалова.

— Не издеваются вовсе, а шутят. Улавливаешь разницу? Знаешь, что тебя подводит?

— Что?

— Отсутствие юмора. Ты бы Ильфа и Петрова, что ли, на ночь бы читала...

— Была охота, — обиженно отвернулась от него Чалова.

— Ну, а если серьезно, я на Бессонова большие надежды возлагаю. Думаю, хороший газетчик из него получится. Активный, думающий. Так что рубить ему крылья нельзя.

— Я что, рублю?

— Боюсь, что да. С творческой интеллигенцией надо уметь разговаривать.

...Вечером, когда к ним в комнату вошел Аркадий, Роман демонстративно повернулся к нему спиной.

— Ты чего? — удивился Петров. — Какая тебя муха укусила?

— Чалова ее фамилия, — не поворачиваясь, процедил сквозь зубы Бессонов.

— Чалова? — не понял Аркадий.

— Да, Чалова. Целый час меня сегодня воспитывала за капустник. Спасибо, говорит, Петрову. Он один бдительный оказался...

— Что ты мелешь! — поразился Аркадий.

— Ну как же, просигнализировал, — грубо сказал Роман. — Раньше, знаешь, как это называлось? Донос.

— Я ничего не говорил! — возмутился Петров. — Просто мы вчера вместе дежурили — она в парткоме, а я в комитете. Скучно, вот я и зашел к ней потрепаться...

— Вот и дотрепался, — бросил реплику молчавший до того Немов.

— Да нет! Просто я рассказал, как у нас весело было. Ну, и про капустник, конечно. Она очень заинтересовалась. Просила подробно передать. Так я прямо в лицах изобразил...

— На наши бедные головы, — вздохнул Немов.

— Точно так было? — недоверчиво спросил Роман.

— Точно! Можешь у нее спросить.

— Нет. С ней разговаривать — уволь! — отрицательно покачал головой Роман. — Уже сыт по горло!

— Ребята, вы не обижайтесь, — взмолился Аркадий.

— Болтун, — вздохнул Роман, в душе прощая Петрова.

Утром в тот день, когда должно было состояться собрание партхозактива, в редакцию пришел Угаров. Гася невольное смущение сотрудников, он нежно обнял левой рукой за плечи тщедушного Василия Федоровича, подавая правую остальным для рукопожатия.

— Ну как ты, старый? — спросил шутливо-грубовато Борис Алексеевич ответственного секретаря.

— Кручусь, Боренька, кручусь! — усмехнулся Демьянов.

— Все «Памир» садишь?

— Дело привычки...

Роман не удивился этим нежностям. Долгими зимними вечерами они часто оставались с Демьяновым вдвоем, и старик любил рассказывать разные редакционные байки. Особенно часто он говорил об Угарове, составлявшем предмет его гордости.

...Молодого демобилизованного офицера привела на завод... любовь. Случайно он оказался в этом городе, случайно во время киносеанса познакомился с девушкой и влюбился с первого взгляда. Решительности уже в то время Угарову было не занимать. На следующий же день он пришел на станкостроительный завод, где работала девушка. В отделе кадров сказали, что требуются кузнецы, и Борис, не задумываясь, пошел подручным в кузнечный цех, благо что физической силой природа не обидела.

Уже через год имя ударника Угарова гремело на весь завод. Тогда-то и познакомился с ним Демьянов, пришедший описать передовой опыт. Оказалось, что Борис придумал приспособление, позволяющее делать поковку одновременно десяти деталей.