Гленнон Дойл Мелтон - Воин любви. История любви и прощения

Может быть, во мне нет ничего ужасного и неправильного. Может быть, я просто женщина, которая в силу своих личных особенностей любит, чтобы ее обнимали по-другому. Может быть, ее мужу стоит узнать эту особенность своей жены. Может быть, он даже желает это знать, потому что хочет, чтобы она чувствовала себя в безопасности, была любимой и счастливой. А может быть, и нет. Может быть, он уже знает это, но считает свои потребности более важными. Он может и обидеться на меня за то, что я только что сказала. Но когда Крейг отпускает меня, я думаю, что лучше навечно потеряю его, чем снова соглашусь потерять саму себя. Я никогда больше не предам себя. Я это твердо знаю. Эта мысль удивляет, пугает и утешает меня. Вот она я, Крейг. Это настоящая я. И настоящей мне не нравится, как ты меня обнимаешь. Лучше ты обидишься на настоящую меня, чем будешь любить ту, кем я не являюсь.

Я все еще стою лицом к раковине, когда Крейг говорит:

– Мне понятно, что ты чувствуешь себя именно так. Прежде чем обнять, я увидел тебя и испугался. Я так боюсь потерять тебя! Я каждый день боюсь, что ты уйдешь. Мне просто хотелось ощутить тебя. Мне нужно было сказать тебе о своих чувствах, а не бросаться с объятиями.

На следующее утро Крейг оставляет на моем столе записку: «Привет! Сейчас 11.30. Встретимся на кухне в 13.00, чтобы обняться перед обедом?» Поначалу мысль о том, что наши отношения свелись к этому, унижает меня. Приглашение к объятию на маленькой картонке? Но потом я испытываю глубокое облегчение от того, что мы пришли к этому. Я чувствую себя в безопасности. Я понимаю, что мои желания и потребности важны и значимы. Я иду на кухню. Крейг смотрит на меня и говорит:

– Спасибо. Я не буду требовать от тебя ничего больше. Просто побудь со мной минутку.

Он раскрывает объятия, и я погружаюсь в них. Крейг не сжимает меня, и я могу дышать свободно. Через мгновение он совсем отпускает меня, чтобы я могла сама решить, когда завершить объятие. Я тоже расслабляюсь. Ситуация довольно неловкая – но безопасная. Мы осторожны друг с другом.

Через несколько дней я нахожу на столе другую записку. Она написана на цветной бумаге, из которой дети делают аппликации, и украшена стикерами Тиш. Крейг приглашает меня на настоящее свидание. В записке говорится, что с няней он уже договорился и заказал столик в ресторане, но, если я не готова, все можно отменить. Внизу Крейг нарисовал три квадратика, чтобы я отметила нужный: «да», «нет», «может быть». Я отмечаю «да» и возвращаю приглашение на стол Крейга.

Когда мы усаживаемся за стол в ресторане, я понимаю, что Крейг научился правильно задавать вопросы. Сначала он спрашивает, как у меня продвигается работа над конкретным проектом, потом задает вопрос о моей старой подруге, которая сейчас проходит курс химиотерапии. Я отвечаю. Он слушает очень внимательно – он понимает, что я делаю ему подарок, с которым нужно обращаться бережно. Мы сидим друг напротив друга, и мы оба присутствуем здесь и сейчас. И все же домой мы оба возвращаемся с чувством облегчения, потому что любимый диван – это лучшая часть любого свидания. Мы отпускаем няню, переодеваемся в пижамы и включаем телевизор. Я лежу рядом с Крейгом. Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Мы совсем рядом, он смотрит прямо в мои глаза, и мне становится не по себе. Такой прямой визуальный контакт всегда казался мне навязчивой попыткой контроля. Мне казалось, что кто-то пытается проникнуть в мое истинное «я», не заботясь о том, готова ли я впустить его. Визуальный контакт с Крейгом заставляет меня ослабить свою настороженность. Но ощущение потери контроля пугает меня, и мне хочется нарушить контакт. Я думаю, что нужно хлопнуть Крейга по плечу и отвернуться к экрану телевизора. Это гораздо безопаснее. Но потом я вспоминаю Путь Воина . Будь спокойна. Не сходи со своего коврика. Не убегай. Если ты сможешь выдержать жаркое одиночество 1,6 секунды… Я продолжаю смотреть в карие глаза Крейга и ощущаю необыкновенную легкость. Такое бывало в тишине или когда я слушала любимую музыку. Ощущение почти невыносимо. И тут во мне что-то происходит.

Неожиданно мне хочется поцеловать Крейга. Я не могу в это поверить, но тело твердо говорит мне «да». Мой разум впадает в панику. Я точно не должна целовать Крейга, потому что поцелуй – это приглашение к чему-то большему. Поцелуй сломает все стальные решетки, которые я возвела, чтобы быть в безопасности. Я чувствую, что начинаю распадаться. Я уношусь куда-то прочь от своих глаз, от глаз Крейга, от этого уютного дивана. Я оказываюсь в собственной голове. Но я больше не теряюсь здесь в одиночестве. Я приглашаю Крейга. Я рассказываю ему собственную историю своим голосом.