Гленнон Дойл Мелтон - Воин любви. История любви и прощения

Этот священник говорит о том, что он здесь не для того, чтобы создавать дополнительный барьер между Богом и людьми. Он – для того, чтобы все барьеры устранить. Он говорит о потребности в вере мягкой и открытой, а не закрытой и воинствующей. Он говорит о своих друзьях – мусульманах, атеистах и евреях. И каждый из этих друзей обладает мудростью, которая необходима всем. Он осуждает наших и мировых лидеров, которые тратят миллиарды долларов на войну и ни цента на миротворческие усилия. Он осуждает христиан, выступающих за налоговые льготы для богатых и ничего не делающих для бедных. Он рассказывает о бдении при свечах, на котором был накануне. Эта церемония проводилась в память чернокожего юноши, убитого во Флориде, когда он пришел к своей подружке. Эту смерть священник называет не трагической случайностью, а прямым результатом нагнетания страха и откровенного расизма. Он призывает своих белых прихожан задуматься над этой проблемой. Проповедь очень смелая. Я обращаю внимание на то, что священник никогда не использует местоимений, говоря о Боге. Для него Бог – не мужчина. А рассказывая о людях, он всегда говорит «она или он». Он очень тщательно подбирает слова, поскольку они являются частью его послания. Его язык я назвала бы «любовью». Любовь тщательна и любовь смиренна. Этот человек тщателен и смиренен. Своим голосом он поднимает на поверхность тех, о ком давно позабыли. Свобода дает ему возможность возвращаться и сражаться за тех, кто еще не обрел свободы. Последние становятся первыми – даже в тех словах, которые он выбирает. Я не вижу нигде образов Марии, но по речи священника чувствую, что божественная женственность в его церкви живет и чувствует себя в безопасности.

После службы мы с Крейгом выходим из церкви. К нам подходит женщина, на ее лице искренняя улыбка, в глазах сквозит любопытство. Я пытаюсь расслабиться. Здороваясь, я обращаю внимание на значок в форме запятой на ее лацкане. Женщина замечает мое внимание, поднимает руку, трогает значок и поясняет:

– Запятая, потому что Бог еще говорит. – О, – отвечаю я. – Да, конечно. Мы пришли в эту церковь, потому что в Трэверс-Сити я встретилась с одной женщиной, и она сказала, что это место идеально нам подойдет.

Я описываю женщину, и моя собеседница улыбается:

– Это Кэти! Она была здесь священником. Поразительная, блестящая, сильная женщина! Она была католической монахиней, а потом стала священником епископальной церкви. Знаете, она участвовала в марше Мартина Лютера Кинга. Добро пожаловать к нам. Я – Чарнли. Очень приятно познакомиться. – Чарнли указывает на священника: – А этот парень – мой муж.

Я улыбаюсь. Мне нравится, что она представилась не женой священника, а назвала его своим мужем. По дороге домой Крейг смотрит на меня и говорит:

– Это то, что нам надо, верно? Тебе не кажется, что это место просто создано для нас?

– Да, – киваю я. – Может быть.

На следующей неделе мы снова приходим в церковь. В конце службы преподобный Рон и преподобная Бев объявляют, что в церкви скоро будет третий священник, Доусон. Прихожане аплодируют. А я перестаю задерживать дыхание. Я решаю рискнуть и остаться в этой семье. Нет, я не думаю, что здесь никогда не испытаю боли. Но меня окружают такие люди, от которых я могу принять боль. Я доверяю правилам этой церкви. Познакомившись с новым священником, преподобным Доусоном, я официально присоединяюсь к конгрегации.

Я все еще боюсь доверить этому институту детей, поэтому договариваюсь о встрече с детским священником, Нэнси. Она несколько часов беседует со мной в своем кабинете. Я рассказываю ей о своих страхах. Меня беспокоит, что мои дети могут узнать о Боге нечто такое, что им потом придется забыть. Я говорю, что моей семье нужна церковь, которая поможет нам научиться любить себя без стыда, других – без предубеждений и Бога – без страха. Нам нужна церковь, которая даст мне и моим детям возможность дышать и развиваться и никогда не будет подавлять наше несогласие, сомнение или вопросы. Нэнси спокойно меня слушает. Она принимает меня всем сердцем и разумом. Когда я умолкаю, она спрашивает:

– А вы поможете мне учить ваших детей? Вы поможете мне учить их той любви, о которой только что говорили?

Ее слова меня поражают. Я долго смотрю на нее, обдумывая это предложение, а потом отвечаю:

– Да! Да, я готова.

Так я становлюсь проповедником Евангелия Любви.

Каждую неделю я занимаюсь с детьми наших прихожан. Я рассказываю им о Боге пола ванной. Я говорю им, что путь Иисуса – это любовь, что многие из тех, кто пользуется его именем, не идут этим путем, а те, кто никогда не произносит его, тем не менее твердо стоят на пути бескорыстной любви. Я говорю детям, что вера – это не клуб по интересам, а течение, которому следует отдаться всей душой. Я рассказываю им, что они почувствуют это течение, когда станут добрее и мягче, более благодарными и открытыми. Они должны почувствовать, что их тянет к людям, которых они боятся, и тогда в них возникнет любовь и исчезнет страх. Я рассказываю детям, что чаще всего в Библии повторяются слова «не бойся» и «помни». Наша человеческая семья расчленена, потому что всех нас научили бояться друг друга. Чтобы обрести мир, мы должны позволить любви вернуть нас друг другу. Вспомнить – и соединиться. Я рассказываю, что мы – отдельные фрагменты одного и того же пазла, поэтому, причиняя боль друг другу, мы причиняем боль себе. Я говорю, что в моем представлении рай – это собранный пазл, но они не должны ждать некоего воссоединения в ином мире. Нужно строить рай на земле здесь и сейчас – обретать Царствие Небесное прямо сегодня. А для этого нужно относиться к каждому чаду Божию как к родному человеку. Я учу детей быть смелыми, потому что они – чада Божии, и быть смиренными, потому что и все остальные люди тоже чада Божии. Мы принадлежим друг другу.