Жоржи Амаду - Подполье свободы

К часу дня она возвратилась в консультацию доктора Сабино. Открыла помещение и стала ждать. Спустя пять минут явился Руйво. Мариана помнила то воскресенье, когда он уезжал в Кампос-до-Жордан и на прощание махал ей рукой из окна машины. Тогда она подумала, что, может быть, видит его в последний раз, что это – последнее воспоминание, которое ей предстоит сохранить в памяти наряду с образами других безвозвратно ушедших. Это было во время забастовки в Сантосе; первые вести, пришедшие из санатория, оказались неутешительными: у врачей было мало надежды, настолько мало, что товарищи решили отправить в Кампос-до-Жордан и Олгу, чтобы она находилась при муже. Однако некоторое время спустя организм Руйво начал понемногу сопротивляться болезни; хотя и очень медленно, но состояние здоровья его улучшалось.

И вот она вновь видит его лицо, расплывшееся в улыбке. Он поправился, однако полнота его была нездоровой, она плохо гармонировала с резкими чертами лица и всем обликом Руйво. Но блестящие глаза, улыбающиеся губы, рыжеватые волосы – все это было от прежнего Руйво. Они обнялись.

– Если я выкрашу волосы, ни одна полицейская ищейка меня не узнает…

– Зачем ты приехал? Почему бросил лечение?

Руйво сел рядом с ней.

– Всего лишь четыре дня тому назад я узнал об арестах. Товарищи, очевидно, не хотели сообщать мне об этом, и я узнал почти случайно. Сначала я хотел, чтобы врач отпустил меня сам. Но это очень упрямый человек. Мне пришлось удрать, не поблагодарив и даже не попрощавшись.

– Но ведь это безумие!..

– После поспорим об этом. Прежде всего ответь мне: как это случилось? Кто арестован, кроме Карлоса и Зе-Педро. Как идет работа?

Мариана рассказала ему об арестах, о пытках, о разгроме забастовочного движения. Руйво закрыл руками лицо, услышав, что произошло с Жозефой и ее мальчиком.

– Псы!

– После самоубийства врача пытки прекратились. Жозефу с ребенком выпустили, но бедняжка совершенно помешалась. Против остальных готовят судебный процесс.

– Как работа?

Мариана рассказала ему все, что знала о реорганизации районного аппарата. Руйво одобрительно кивал головой. Когда она закончила, он встал.

– Теперь, Мариана, ты должна меня немедленно связать с товарищами. Извести их, что я приехал и хочу возможно скорее с ними встретиться. Начни с Жоана.

Мариана опустила голову.

– Будь это еще вчера… Но я уже теперь не связная: на меня возложена другая работа. И товарищи решили, что нам с Жоаном опасно жить под одной крышей. Сегодня утром он ушел, я даже не знаю – куда.

– Хорошая мера. Необходимая. Я не раз думал об этом в санатории. – Он внимательно посмотрел на Мариану и увидел у нее в глазах печаль. Улыбнулся ей: –Тяжело, не правда ли? – Нежно положил ей руку на плечо. – Но ты – хороший товарищ, ты поймешь. По крайней мере, с вами не получится того, что произошло с Зе-Педро и Жозефой.

Мариана содрогнулась.

– Я так глупа, что даже не подумала о положительных сторонах этой меры. Я была опечалена, плакала.

– Это естественно, ты ведь живой человек. Но одно дело – опечалиться, а другое – впасть в уныние.

– Этого не будет…

– Работа оживит тебя. Увидишь. Ну, хорошо; так или иначе, но ты должна связать меня с кем-нибудь из надежных товарищей, который сведет меня с руководством. Сделай это сегодня же.

– Думаю, что смогу.

Она объяснила Руйво, как намеревается это сделать, и он одобрил ее план.

– Мы с тобой больше не встретимся – ни к чему. Достаточно, чтобы товарищ от тебя явился в условленное место. А теперь я пойду.

Она удержала его движением руки.

– Ты не собираешься возвратиться в санаторий?

– В санаторий? Или ты считаешь, что в распоряжении партии сейчас – когда столько работы, когда так нужны люди, – в таком изобилии кадры, что мне можно находиться в санатории?

– Но врач…

– Мариана, это не твое дело. Не будем терять времени на споры. Мне сейчас много лучше, и я не стану отсиживаться в санатории, когда пытаются ликвидировать всю нашу партию. Довольно об этом, – заключил он с необычной для себя резкостью, однако тут же спохватился: – Прости меня, Мариана. Но, знаешь, эта тема о санатории способна вывести меня из терпения. Предоставь мне разрешить этот вопрос с руководством. А тебе не следует грустить о разлуке с Жоаном. Каждый из нас, дорогая, должен чем-нибудь пожертвовать для партии. Иначе наша партия не сможет стать преобразовательницей жизни и покончить со всем этим злом. – Руйво протянул ей руку. – Ну, улыбнись же… Славная работа у нас, дорогая… Не забывай, что ты подруга Жоана, – это возлагает на тебя большую ответственность. А мы с тобой – днем раньше, днем позже, – конечно, встретимся.